Утоли моя печали - [45]

— Хитренький вы, Валерочка! Сами-то вон как подробно каялись!

— Да ладно вам! Бог простит и вас, и меня.

— Ой, как вы хорошо сказали, Валера! А теперь вы мне расскажите, пожалуйста, как вы к вере пришли?

— А я из нее и не уходил никогда, я ж вам говорил, что с детства в Церкви. — Тогда расскажите мне, Валера…

— Ох, не успею я уже ничего рассказать! Смотрите, видите, кто к нам летит?

— Кто? Где? Я ничего не вижу.

Валера остановился и стал смотреть куда-то в сторону; его лицо, на которое и так больно было смотреть, еще сильнее засияло. Он начал говорить с кем-то невидимым для меня, и говорил довольно долго. Почему-то я слышала его голос, но не понимала ни слова, а того, с кем Валера говорил, и вовсе не видела и не слышала. Я стояла рядом и терпеливо ждала. Потом Валера повернулся ко мне и сказал:

— Мой Ангел Хранитель поведет меня по другой дороге. Прощайте, Ирина! Как жаль, что приходится расставаться, но ведь тут не поспоришь…

— Валера, не уходите! Мне страшно одной на этой дороге!

— Ирина, дорогая, не могу! Прощайте! Молитесь как умеете! — Ион стал быстро удаляться от меня по светящейся дороге, а дорога исчезала за ним, как будто он ее стирал за собой. Потом он превратился в маленькую светящуюся точку и пропал совсем, а я осталась одна.

Я вновь оказалась в темноте и побрела наугад, лишь бы не стоять на месте. Вокруг стояла глубокая тишина. Сейчас я была бы рада услышать даже рыжего гармониста. Интересно, неужели и его душа, если бы мне ее пришлось увидеть, оказалась бы такой же ослепительно прекрасной, как душа Валеры? А другие люди? Валера и вправду был очень симпатичным, и вот даже верующим оказался, но что я знаю про других людей? Разве я когда-нибудь задумывалась над тем, есть ли у них внутри нечто вечное и бессмертное, что гораздо важней всех наших споров, ссор и взаимного недоверия? Может, и все те люди, которые «доставали» меня на Сенной своим шумом, обладают таинственной и прекрасной вечной душой? И гармонист, и торговец блатными песенками, и торговки «с колготами на все ноги»? Ох, я бы простила вам все мои недосыпы, только бы вы и вправду были здесь, на этой дороге, такие шумные и такие живые — другие люди, хотя бы и люди с Сенной площади. Неужели я тысячи лет буду вот так идти одна? Подумаешь, шумели! На то и живые люди, чтобы шуметь… Как же мы, оказывается, нуждаемся друг в друге. И ведь не догадаешься об этом, пока не окажешься в вечном кромешном одиночестве…

Вдруг послышались чьи-то шаги: кто-то меня догонял. — Эй, кто тут есть? Постойте!

Я остановилась. Торопливые шаги едва не обогнали меня.

— Стойте! Я здесь! — сказала я, протянув руку в темноту. — Давайте вашу руку и пойдем вместе.

Я нашарила в темноте чью-то холодную ладонь и сжала ее. Рука была небольшая, с тонкими пальцами, — женская или детская.

— Кто вы?

— Ох, я и сама не знаю, в натуре! Я типа умерла и вот вдруг оказалась здесь, на этой как бы пустынной дороге. Мне сказали, что я должна идти конкретно все время вперед, а куда — не сказали. Вы знаете, где это мы типа находимся?

— Нетрудно догадаться, мы — на том свете. То есть для нас теперь уже на этом свете.

— Ох, а ведь мне моя прабабушка говорила, что человек как бы остается жить после смерти, а я ей не верила, мне это все было типа по барабану. Я думала, умрешь — и все, больше практически ничего не будет. И вдруг — какие-то типа голоса, какая-то как бы дорога, как бы темнота. Страшно, блин! Хорошо, что я услышала впереди ваши шаги и догнала вас.

— Да, очень хорошо.

— А куда вы идете? — спросила моя попутчица.

— Я не знаю. Я просто иду вперед потому, что впереди дорога есть, а позади ее нет.

— Уау, точно! Сзади нас — ничего. Придется топать. Пойдем как бы вместе, хорошо?

— Мы уже идем.

— Интересно, а куда это мы идем?

— Понятия не имею. Одному человеку на этой дороге сказали, что он будет идти по ней до тех пор, пока не примирится со всеми, с кем встречался в жизни и кого обидел нарочно или нечаянно.

— Во, блин! Так этой дороге конца не будет!

— Ну, это, надо полагать, бывает по-разному. Давайте знакомиться. Вас как зовут?

— Наталья Звягина. Можно просто Наташа.

— А меня Ирина Рождественская.

— Мне ваша фамилия знакома, я ее как бы уже типа слышала. Может, вы при жизни были какой-нибудь знаменитостью?

— Вот чего не было, того не было.

— Ой, вспомнила! Ну вааще! Во, блин, обалдеть, в натуре! Я вам как бы скажу, где мы с вами типа познакомились, только вы на меня не обижайтесь. Нам теперь разборки, блин, ни к чему, верно? Мы ведь обе как бы дуба дали.

— Ну, так где же мы с вами встречались милая девушка?

— Вы недавно искали типа квартиру?

— Искала.

— Через агентство? Как бы по объявлению в газете?

— Совершенно верно.

— Агентство «Ника» помните?

— Да, было такое агентство…

— Так ведь вы через меня, блин, как бы конкретно прошли! Агентство «Ника» — это практически я и есть!

— Ах, вон оно что! А ну-ка, девушка, отпустите мою руку.

— Да вы что, типа сердитесь? За что?! За пятьсот рублей, блин? Мы ж умерли!

— Мне все равно, умерли мы или нет, но если вы мне не вернете сейчас же мои пятьсот рублей, я не знаю, что я с вами сделаю!

— А ничего, блин, вы мне не сделаете. Вы к мертвой-то что пристаете? Сама умерла так умерла. Где я вам здесь деньги найду, да и зачем вам тут практически эти несчастные пятьсот рублей? Тоже мне деньги…