Утешение в дороге - [21]

– Да, как же. Я пришла в клуб, а он так и не появился. Да. Когда ты уже внутри, обратно не выйдешь… в Clone Zone не ставят метки. Нет. И что? Шан, он меня обманул. Что? Да. Между нами все кончено…

Я выбрала платье своего размера. Офигенное: кремового цвета, в мятно-зеленых и розовых облаках, без рукавов, на тонких бретельках, так что виден бюстгальтер, как у супермоделей. Магнитной метки я не увидела. Я взглянула на этикетку. Цену снизили с тридцати пяти до восемнадцати фунтов.

Я сняла платье с вешалки, сунула его в рюкзак – и все дела.

– …Он настоящий подонок, и, если хочет меня вернуть, ему придется… да-да, потрудиться… понимаешь, о чем я? Бросить его? Черт возьми, слишком…

Я шла по улице и хихикала, как шимпанзе. Деньги остались целы, новое платье, доставшееся мне даром, лежало в рюкзаке, а SWISH обеднел на 18 фунтов. И все потому, что парень той девушки так и не появился в клубе.

Незаметно для самой себя я оказалась возле большого универмага. Я вошла и поднялась по эскалатору, чтобы переодеться в туалете. Мне пришлось долго корячиться, чтобы застегнуть молнию на спине. В туалете воняло, а освещение делало тебя похожей на мертвеца. Майко любил говорить, что вина преследует тебя, как дурной запах, но я не улавливала запаха вины, пахло только старушечьими духами. И, когда я посмотрела на себя в зеркало, не могу сказать, что выглядела так уж плохо. Прошу прощения, Солас выглядела не так уж плохо. Цвета платья сочетались со светлым париком, и фасон подчеркивал стройные бедра. Я сложила джинсы и запихнула их в рюкзак. «Ты умерла, Холли Хоган», – сказала я зеркалу. Они могут искать Холли Хоган по всей стране и не найдут, потому что ее больше не существует. «Отныне можешь звать меня Солас», – сказала я своему отражению.

Но платье с кроссовками и носками смотрелось не очень. Так что я забралась в пугающий стеклянный лифт, чтобы снова спуститься на первый этаж. Я встала у самых дверей, и, когда кабинка ухнула вниз, мое сердце устремилось туда же, как это бывало раньше, в лифтах небоскреба, и захватило дух. Клянусь, я чувствовала, как мама сжимает мое плечо. «Держись, Холл», – прошипела она. Мы жили на верхнем этаже, номер 12. В доме было два лифта – для четных и нечетных этажей. Поэтому, когда четный был занят, мы поднимались на одиннадцатый этаж, а дальше пешком, по лестнице. В металлических лифтах всегда пахло мочой, и мама их ненавидела. «Лучше в собственном гробу, чем в этой мерзкой коробке, Холл», – говорила она.

Я чуть не грохнулась, когда прозрачный лифт резко приземлился, и испытала облегчение, ступив на твердую землю. Я вышла, побродила еще немного по оксфордским улицам и нашла благотворительный магазин.

Грейс говорит, что в таких магазинах одеваются только убогие и монашки. Фиона была бы первой в этом ряду, потому что она не может пройти мимо благотворительного магазина. Грейс любит только новые и модные шмотки. Но я захожу в такие заведения, когда никто не видит, и иногда покупаю футболку за два фунта. На этот раз я не собиралась воровать. Во всяком случае, в благотворительном магазине. Даже приемыши имеют свой кодекс чести. Я зашла в магазин и нашла черные босоножки своего размера, на довольно высоком широком каблуке. Стоили они пятерку. На один фунт больше, чем у меня было. Я огляделась по сторонам. Две престарелые продавщицы, могиты, болтали о предстоящем теннисном матче. «Уим-бл-дон-тен-нис», – гнусавили они. Так что я подошла к двери с босоножками в руке, как будто проверяла погоду. Я встала у полки с книгами, делая вид, что читаю названия, перекладывая босоножки из руки в руку, чтобы их не увидели с кассовой стойки. Незаметно я выплыла за дверь.

– До свидания, – крикнула мне вслед одна из дамочек-могитов.

Я помахала свободной рукой и рванула вниз по улице, размахивая босоножками, которые удерживала за ремешки.

Но в душе я чувствовала себя брошенным мимо урны клочком бумаги, и меня преследовал неприятный запах, о котором говорил Майко, потому что я украла из магазина для бедных. Я промчалась мимо больших желтых зданий и отыскала лужайку с каменной скамейкой во дворе церкви. Я села и переобулась. Но когда встала, у меня подкосились ноги. Непривычно высокого роста, я сделала несколько шагов. Может, когда-нибудь я подрасту еще немного и на каблуках смогу смотреть Майко прямо в глаза. Тут я вспомнила, что он ушел навсегда, за реку, и снова рухнула на скамейку. У меня еще оставались деньги, и я умирала с голоду. Я подумала о зануде Джейн Эйр, скитающейся среди пустошей. Мы читали в классе про то, как гордость не позволяла ей просить милостыню, и она предпочитала питаться холодной кашей из свиного корыта. Как грустно. Мне бы хватило денег на бигмак и еще чего-нибудь, а подкрепившись, я бы села на автобус. И уехала отсюда на запад в своей новой модной одежде. Так я задумала.

Я купила бургер с жареной картошкой и умяла все, устроившись на странной скамейке – то ли полусидя, то ли полулежа – на главной улице. Какой-то урод придумал такой дизайн, чтобы выделиться. Наверняка тоже переборщил с экстази. Спина после этой скамейки просто отваливалась. Вскоре набежали облака, и небо начало плеваться дождем. Последняя картошка исчезла у меня в животе, а я так и не наелась. Мимо спешили люди, на ходу раскрывая зонтики.