Уступить искушению - [2]

— Тогда чем же?

Солдат в замешательстве топтался на месте.

— Ночным горшком месье маркиза, — наконец признался он. Публика разразились безудержным хохотом. Председатель суда зазвонил в колокольчик, призывая всех к порядку, но Жаклин заметила, что даже он не мог сдержать улыбки.

— Схватив гражданку Дусет, вы, надеюсь, обыскали замок? — заторопился обвинитель.

— Конечно, — подтвердил солдат. — Мы нашли несколько преступных документов. Это были письма сестрам гражданки Дусет — в них отрицалась Республика и содержались призывы к восстановлению монархии. Мы также обнаружили, что все драгоценности бывшего герцога Ламбера отсутствуют и в замке нет почти никаких ценных вещей. Полагаю, их вывезли из Франции для финансирования роялистов. — Последнее утверждение было сделано таким безапелляционным тоном, что не оставалось сомнений в его подлинности.

— Шпионка! — выкрикнула какая-то женщина из зала.

— Нужно разыскать всю семейку и заставить заплатить за их преступления!

— Отрубите ей голову — вот и будет неплохая плата!

Судья снова позвонил в колокольчик, восстанавливая тишину в зале. Фуке-Тенвиль отпустил свидетеля и переключил свое внимание на обвиняемую.

— Жаклин Дусет, признаете ли вы, что напали на гражданина Барбо, в то время как он выполнял свои обязанности?

Жаклин, как и большинство заключенных, сама защищала себя в суде. Когда год назад арестовали ее отца, он пригласил общественного защитника, но тот не сделал ровно ничего, чтобы сохранить жизнь своему клиенту. Она знала, что многие адвокаты неплохо нажились на несчастье своих подзащитных, поэтому решила никому не платить за ведение дела.

— Я только пыталась помочь брату…

— Вы помешали выполнению приказа Республики! — грозно произнес Фуке-Тенвиль.

— Так это по приказу Республики больного избили ногами после того, как он упал на пол?! — в ярости выкрикнула Жаклин.

— А разве вы не пинали нас всю нашу жизнь? — раздался голос из зала.

— Может, ему как раз не хватало хорошего пинка, чтобы снова встать!

Фуке-Тенвиль хмыкнул.

— Гражданка Дусет, меры, которые наши храбрые гвардейцы использовали для защиты Республики, в данный момент не обсуждаются. Вы предали нашу страну. — Он сделал многозначительную паузу. — Где находятся ваши младшие сестры, Сюзанна и Серафина?

— Они у друзей. — Жаклин с ненавистью взглянула на обвинителя.

— Эти друзья сейчас во Франции?

— Нет.

— Надеюсь, вы понимаете, что сие означает? Ваши сестры являются эмигрантками, то есть предательницами!

— Это означает, что они находятся далеко отсюда и от тех кровавых убийств, которые совершаете вы и ваш суд, — без малейших колебаний ответила Жаклин.

Публика в зале возмущенно гудела, а обвинитель откашлялся.

— Так вы признаете, что способствовали бегству ваших сестер за границу? — уточнил он.

— Я бы назвала это спасением.

— Где же тогда драгоценности, которые принадлежали вашей матери, бывшей герцогине де Ламбер? — Фуке-Тенвиль ехидно улыбнулся.

— Я продала их.

— А деньги?

— Потратила.

Обвинитель с недоумением взглянул на нее:

— Все? — Он недоверчиво покачал головой. — Драгоценности де Ламберов составляли целое состояние. И вы хотите, чтобы мы поверили, будто можно потратить такую сумму за столь короткий срок?

— Ничего удивительного, если живешь в стране, где деньги стоят дешевле бумаги, на которой их печатают, — не сдавалась Жаклин. — Ваши фиксированные цены на продукты заставляют переплачивать в десять раз больше, чтобы хоть что-то купить.

В зале раздался гул одобрения, и Фуке-Тенвиль поспешно прервал Жаклин:

— Все равно вы не заставите суд поверить, что за несколько месяцев можно потратить такую огромную сумму. Эти деньги уже за пределами Франции, не так ли?

— Считайте как хотите — этих денег у меня нет, — ответила Жаклин с полнейшим равнодушием в голосе. Она знала, что у Революционного правительства огромные долги, поэтому оно использовало имущество и деньги, конфискованные у эмигрантов, преступников и церкви, чтобы хоть как-то поддержать экономику. Но от нее они не получат ни единого ливра.

— Вы писали те письма, которые нашел в вашем доме гражданин Барбо? — Обвинитель принялся размахивать перед ее лицом сложенными листами бумаги.

— Нет.

— Ну-ну, не торопитесь с ответом — вы ведь даже не взглянули на них… Вот в этом вы сокрушаетесь по поводу смерти отца и желаете гибели Революционному правительству, а в другом письме называете Францию «огромным эшафотом, который тонет в кровавой реке бессилия и бесправия, именуемого законом», и сообщаете, что с нетерпением ждете, когда королевская семья вновь взойдет на трон. Вы отрицаете, что писали это?

Жаклин посмотрела на письма — они не были подписаны и на них не стояла дата. Почерк не принадлежал ни ей, ни ее брату Антуану.

— Я не настолько глупа, чтобы дать вам такой замечательный повод для обвинения, — спокойно сказала она. — Кроме того, я не думаю, что подобные вещи могут содержаться в письмах, адресованных девочкам восьми и десяти лет.

Хотя ее ответ звучал убедительно, он ничуть не смутил Фуке-Тенвиля.

— Если это писали не вы, значит, ваш брат. Спасибо, что подтвердили наши подозрения. — Обвинитель повернулся к судьям и протянул документы.