Успешное покорение мира - [110]
— Папа!
Но ее взор на мгновение устремился далеко за серый горизонт, где звучал отнюдь не студенческий оркестр, а сладостный и почему-то еще более старинный мотив.
— И что ты подумал? — спросила она в следующий миг. — Когда меня там увидел?
— Что я подумал? Подумал, что ты неописуемо классная.
— Не может быть! Наказывай меня как хочешь, только никогда больше не произноси это жуткое слово!
В доме
I
Под вечер, когда Брайан Бауэрс пришел домой, Гвен украшала елку в компании каких-то троих мальчиков. Он даже порадовался, потому как елку она заказала такую большую, что сама не дотянулась бы до верхушки, а ему совершенно не улыбалось лезть под потолок.
При его появлении все трое встали, и Гвен их представила:
— Папа, это Джим Беннетт, это Сэттерли Браун, ты его знаешь, и Джейсона Крофорда тоже.
Хорошо, что она назвала их по именам. За время каникул в доме перебывало столько мальчиков, что он уже запутался.
Брайан ненадолго присел:
— Я вам не помешаю. Сейчас уйду.
Ему бросилось в глаза, что рядом с Гвен все трое ребят смотрелись взрослыми, или, во всяком случае, крупными, хотя им было не более шестнадцати. Ей самой исполнилось четырнадцать; почти красавица, подумал он… была бы настоящей красавицей, будь она чуть более похожа на мать. Но у нее был такой милый профиль, такой живой нрав, что она необычайно рано начала пользоваться необычайным успехом.
— Где вы учитесь — здесь, в городе? — спросил он новичка.
— Нет, сэр, в Сент-Реджисе; приехал домой на каникулы.
Джейсон Крофорд, парень в роговых очках, с высоко зачесанными соломенными кудрями, непринужденно хохотнул:
— Здесь ему не потянуть, мистер Бауэрс.
Брайан вновь обратился к новичку:
— Эта гирлянда, что у вас в руках, — самая каверзная. С ней одна морока: вечно какая-нибудь лампочка перегорает, а какая — с ходу не определить.
— Сейчас именно это и случилось.
— В точку попали, мистер Бауэрс, — вставил Джейсон.
Брайан перевел взгляд на дочь, которая балансировала на стремянке.
— Скажи спасибо, что я надоумил тебя занять их работой, — сказал он. — А то старику-отцу пришлось бы надрываться.
Со своей шаткой жердочки Гвен выразила согласие:
— Да, пап, тебе бы тяжело было. Сейчас еще мишуру надо развесить.
— Никакой вы не старик, мистер Бауэрс, — возразил Джейсон.
— Но годы чувствуются.
Джейсон захохотал, как будто Брайан отмочил шутку.
Брайан переключился на Сэттерли:
— А у тебя, Сэттерли, как дела? В первый состав хоккейной команды прошел?
— Нет, сэр. Я и не рассчитывал.
— Его на все матчи выпускают, — вклинился Джейсон.
Брайан поднялся с места.
— Гвен, почему бы тебе не развесить этих ребят на елке? — предложил он. — Получится оригинальное рождественское украшение — детки на ветке, ты согласна?
— По-моему… — начал Джейсон, но Брайан продолжил:
— Уверен, дома их не хватятся. Если что позвонишь и скажешь, что мальчики до конца каникул повисят на елке.
От усталости ему не удалось придумать ничего более остроумного. Махнув всем рукой, он направился к себе в кабинет.
За ним полетел голос Джейсона:
— Вам скоро надоест, если мы будем тут болтаться, мистер Бауэрс. Лучше смените гнев на милость и разрешите Гвен ходить на свидания.
Брайан резко обернулся:
— Что вы имеете в виду — на какие еще «свидания»?
Гвен выглянула из-за елочной верхушки:
— Он имеет в виду нормальные свидания, папочка. Неужели ты не знаешь, что такое свидание?
— Ну-ка, ну-ка, пусть кто-нибудь мне доходчиво объяснит: что значит «свидание»?
Молодые люди затарахтели как по команде:
— В общем, свидание — это когда…
— Ну как же, мистер Бауэрс…
— Свидание…
Брайан перебил:
— Ходить на свидания — это примерно то же, что в наше время называлось встречаться?
— …нет, свидание — это…
— …встречаться — это когда…
— …нет, ну это более…
Брайан поднял взгляд на елку; Гвен выглядывала из-за мишурных струй, похожая на Чеширского Кота из книжки «Алиса в Стране чудес».
— Ради бога, не рухни с елки от избытка чувств.
— Папа, ты действительно не знаешь, что такое свидание?
— Свидание можно назначить и у себя дома, — сказал Брайан.
Только он двинулся в прежнем направлении, как Джейсон опять вылез:
— Мистер Бауэрс, могу объяснить, почему Гвен не рухнет с елки…
Не дослушав, Брайан затворил дверь кабинета и остановился. «До чего же наглый парень», — подумал он.
Полежав с полчаса на диване, Брайан стряхнул с плеч бремя дневных забот. Тут раздался стук в дверь, и он привстал:
— Войдите… А, привет, Гвен. — Он потянулся и зевнул.
— Как твой метаболизм?
— Что такое метаболизм? Ты про него уже спрашивала пару дней назад.
— Потому что метаболизм есть у всех. Как печень. Она не стала развивать эту тему, потому что пришла с другой целью.
— Пап, они тебе понравились? Эти ребята?
— Еще как!
— И Джейсон?
Он изобразил недоумение.
— Сам знаешь. Ты как-то сказал, что он нагловат. Но сегодня ничего такого не было, правда?
— Уж не тот ли, с желтым хохолком?
— Пап, ты же знаешь, о ком речь.
— У меня не было уверенности. Ты сама говорила: если я не отпущу тебя одну на ночь глядя, Джейсон больше к тебе не придет. Вот я и подумал, что это не он, а его двойник.
Она не обращала внимания на его шпильки:
— Одно могу сказать, папочка: если ты запретишь мне ходить на свидания, то меня никто не пригласит на школьный бал.
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В «Разговорах немецких беженцев» Гете показывает мир немецкого дворянства и его прямую реакцию на великие французские события.
Молодой человек взял каюту на превосходном пакетботе «Индепенденс», намереваясь добраться до Нью-Йорка. Он узнает, что его спутником на судне будет мистер Корнелий Уайет, молодой художник, к которому он питает чувство живейшей дружбы.В качестве багажа у Уайета есть большой продолговатый ящик, с которым связана какая-то тайна...
«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».