Усадьба - [30]

Там, облокотившись плечом о косяк, стоял пожилой мужчина с седыми волосами и густой, но аккуратной растительностью на лице. Погода продолжала неистовствовать, и всполох молнии озарил все помещение молочно-голубым светом. Старик был одет в бежевый сюртук и темные брюки. Белую рубашку у горла прикрывал завязанный на манер восемнадцатого-девятнадцатого века шейный платок.

— Где мои друзья? — Бентон был готов к этой встрече, а потому ничуть не удивился.

— Пока в безопасности, — проговорил старик. — Но, если ты сбежишь, они умрут.

— Кто вы? — Констебль сглотнул, но не дрогнул.

— Я — просто очень уставший человек, который хочет расстаться с этим миром. И не важно, в ад или в рай. А ты мне в этом поможешь. — Мужчина прошел в столовую и остановился напротив Фрейзера, бросив косой взгляд на множество фотографий. — Я расскажу тебе мою историю. Ты последний. И отступать тебе некуда… Ты понимаешь, почему…

— Понимаю, — обреченно произнес канадец. — Если моя смерть остановит ваши бесчинства…

— Твоя смерть остановит мою жизнь, мальчик. Ты не представляешь, как долго я ждал этого дня! — Старик подошел к выходу на террасу и выглянул наружу. — Я родился в тысяча пятьсот сорок седьмом году во Франции в городе Авиньон, — начал он. — Мой отец был состоятельным человеком, а я — примерным отпрыском, но с жаждой приключений, поэтому у меня все те же травмы, что и у тебя, и мистера Фонтрея, и тех, кто был до вас. К тридцати пяти годам я достиг определенных успехов в деле отца и получил церковный сан. А церковь в те времена, надо сказать, имела большее влияние на быт простого народа, чем короли и их наместники. Да и на самих королей и их наместников тоже. — Пожилой мужчина снова облокотился плечом об откос двери и оперся на левую ногу. Правую же отвел назад и поставил на носок, продолжая наблюдать за бушующей непогодой. Голос его был спокойным и усталым. Бентон молча слушал. — Благодаря связям у меня появилась возможность в составе европейских колонизаторов, как миссионеру, посетить Америку — новый для нас континент, со времени открытия которого прошло пятьдесят с небольшим лет. В отличие от испанцев, ссылавших на освоение тех земель всякую шушеру, Франция призывала туда своих лучших сынов. — Старик хмыкнул. — Нам достались самые выгодные места с плодородными почвами и водой Великих Озер по обе стороны обозначенной сейчас границы. До них еще не добрались конкистадоры, начавшие свои захватнические войны с индейцами с берегов Мексики.

Местное население было дня нас в диковинку: смуглые люди в набедренных повязках или ярких национальных костюмах. С раскрашенными лицами, перьями в волосах. Привычное нам огнестрельное оружие им заменяли луки, стрелы и топоры, а добротные дома — вигвамы. Как оказалось, несмотря на весь свой допотопный арсенал и несовершенные военные навыки, это племя — называлось оно «Оджибве» — владело всем современным штатом Висконсин и вело войны за близлежащие территории. Причем довольно продуктивно, чем снискало определенную славу и почет даже у врагов. Мы подписали с ними союз и начали совершать набеги вместе, но уже при поддержке ружей. Они считали нас своими белыми братьями, а нам нужно было лишь одного, заполучить приличный кусок Нового Света и преподнести его королю Франции Генриху III, как часть государства, как колонию. Для этого предстояло сразиться не только с местными, но и с земляками — европейцами, которые обладали теми же технологиями, что и мы.

Шаманы племени рассказывали, что они пришли на обжитые ими впоследствии земли с острова Черепахи, где к ним из моря поднялись семь сверкающих ракушек миигис. Одна из них была очень сильная и несла смерть людям от руки ею владеющего, поэтому она погрузилась обратно под воду. Шесть ракушек, которые остались, основали тотемы. Эти демиурги направили народ в путешествие на запад и появлялись потом все время в снах и медитациях шаманов. В одном из таких видений раковина сообщила, что чем дальше на запад пройдет племя, тем дольше сможет следовать традициям, поскольку с востока идут новые люди. Это видение могло быть пророчеством нашего прихода.

Место, где стоял вытесанный из дерева тотем, было огорожено священными камнями и располагалось в роще. Нам подходить туда запретили. Мы списали такое требование на религиозное невежество язычников, которых нам еще предстояло обратить в праведную, с нашей точки зрения, веру. Но любопытство взяло верх и однажды ночью я решил разведать обстановку.

Каково же было мое удивление, когда, отыскав вход у огромного валуна за деревьями на капище, я оказался в просторном подземном помещении. Оно было выложено из камня и освещалось факелами, подвешенными в углах на золотых кольцах. Воздух там был насыщен запахом каких-то трав, а в центре на семиугольном монолитном столбе высотой где-то в метр стояла малахитовая черепаха, вокруг которой лежали те самые раковины-каури из легенды. Сделанные из самоцветов, они были размером с ладонь, в отличие от их естественных прототипов. Легенда оказалась недосказанной, и самая разрушительная раковина теперь предстала передо мной в кроваво-красном цвете. Не знаю, какой магией она была наделена, но тогда я и понял, в чем заключалось поразительное везение оджибве, которые одерживали победу за победой над любым противником.