Усадьба - [31]
Меня поймали, как только я вынес ее из подземелья. Связали, отвели к вождю, а потом к мидевивин — организации шаманов, где было принято решение, что я должен поплатиться за свое деяние. Меня клеймили, как предателя и прокляли, обрекли на вечные скитания. В любом моем союзе должны были рождаться только мальчики, которые не достигнут совершеннолетия. Это будет продолжаться, пока я семь раз не убью сам себя. Седьмое убийство станет для меня освободительным. Я недооценивал этих людей. Они обладали великой силой, значимость которой я познал позже. Я был уверен лишь в том, что моя религия единственная истинная на земле, и Господь защитит меня от язычников. Но все оказалось гораздо ужаснее. Той же ночью меня вывезли за пределы владений оджибве и бросили в степи. Как это объяснили моим товарищам, я не знаю. С тех пор и начались мои скитания. Домой я вернулся лишь через несколько лет. Будучи в церковном сане, соблазнил молодую особу, после чего был разжалован и вынужден на ней жениться. Наш первенец — мальчик, умер от чумы в три года, жена от отчаяния повесилась на балке в хлеву. Я списал это на простое совпадение, но когда потерял еще троих наследников, крепко задумался. Я заметил, что перестал стареть, а потому перебирался из одного города в другой, а потом пришлось менять и страны. Везде повторялась одна и та же история: соблазнение, женитьба и смерти, смерти, смерти. Все это происходило против моей воли, будто что-то насильно заставляло меня каждый раз погружаться в один и тот же омут. Я возвращался обратно в Америку, но не нашел там ни племени, ни их священного тотема.
В этом безумии прошло сто сорок пять лет, за которые, согласно словам шаманов, я должен был убить себя семь раз. И я пытался свести счеты с жизнью, как только мог, но ничего не выходило. Топился, вешался, стрелялся, резал вены, но вода выталкивала меня наружу, веревки рвались, оружие давало осечки, а ножи внезапно тупились…
Отрастив бороду, называясь разными именами и выдумывая разные биографии, я объездил весь мир в попытке найти избавление от проклятия. В Бостоне — это был тысяча девятьсот шестьдесят второй год — мне принадлежало два доходных дома. Служащие меня никогда не видели, а оплату получали в конвертах из рук моих поверенных. Прибыли мне хватало на безбедную жизнь… Жизнь. — Старик вздохнул и снова замолчал. — Мне хватило ума в свое время с толком потратить оставленные отцом деньги, — вскоре продолжил он свой рассказ и обернулся. Бентон сидел за столом, его шляпа лежала на столешнице, а китель, просыхая, висел на спинке соседнего стула. Он прикрывал рот кулаком, упершись локтем в стол, и задумчиво глядел в пространство. — Я давно разуверился в религии и пресытился благами цивилизации. Даже ее прогресс не приносил мне удовлетворения. Я перечитал сотни книг, побывал в театрах и музеях, даже участвовал в войне за американскую независимость. И каждый раз, глядя на людей вокруг, приходил к мысли, что этот мир себя исчерпает, и человечество, благодаря собственным усилиям, будет стерто с лица земли… — Мужчина подошел к столу, вытащил из кипы фотографий снимок портрета и кинул его Бену. — Это продолжалось, пока в тысяча семьсот шестьдесят шестом я не встретил его. Моя копия внешне… Он поселился в одном из моих доходных домов, и вскоре из самых разных источников я узнал, что этот человек моя копия и внутри, а его имя — анаграмма моего. Тот же характер, те же ценности, те же самые травмы. И каждый раз, когда я видел его, в голове начинал звучать ядовитый голос, будто бы идущий из недр той самой роковой раковины: «Убей!».
— Как вы находили своих жертв? — только и спросил констебль, подняв на своего палача пристальный взгляд.
— В своих снах. Малахитовая черепаха представала передо мной сидящей на карте. Она поворачивалась в ту сторону, где нужно было искать очередную жертву, а ее правая лапа останавливалась на городе. После первого убийства я обнаружил в себе перемены. На лице появились морщины, а в волосах проседь. Я почувствовал себя на десять лет старше. Оставалось только ждать. Мне пришлось вернуться в Европу, и поселиться в Англии. В прибрежном Литаме, указанном статуэткой. Там я устроился в местную контору, где регистрировали новорожденных малышей, и стал отслеживать ребенка с очередной анаграммой моего имени. Он родился через пять лет, я наблюдал, как он растет и мужает. В маленьком городке это не являлось проблемой. Мы даже были знакомы и могли называться товарищами. Голос в голове стал звучать снова, когда ему исполнилось тридцать пять. И в свой день рождения он лишился жизни. Это случилось в тысяча восемьсот шестом году. Я похоронил его на дне реки Риббл, принял посильное участие в поисках тела, чтобы отвести от себя подозрение, и через полгода покину Литам. Труп так и не обнаружили.
Третий нашел свою смерть в Индии в тысяча восемьсот сорок шестом году. Также как и я в свое время, он был членом миссии колонистов. Его истерзанное грифами тело нашли в пустыне и отправили на родину, списав происшествие на проделки местных воинственных племен, негативно настроенных по отношению к колонизации.
В Ричмонде, штат Виргиния, жестоко убит Эфраим Бонд — директор музея Эдгара По. Все улики указывают: это преступление — дело рук маньяка.Детектив Фелисия Стоун, которой поручено дело, не может избавиться от подозрения, что смерть Эфраима как-то связана с творчеством великого американского «черного романтика» По.Но вдохновлялся ли убийца произведениями поэта? Или, напротив, выражал своим ужасным деянием ненависть к нему?Как ни странно, ответы на эти вопросы приходят из далекой Норвегии, где совершено похожее убийство молодой женщины — специалиста по творчеству По.Норвежская и американская полиция вынуждены объединить усилия в поисках убийцы…
Они — сотрудники скандально знаменитого Голливудского участка Лос-Анджелеса.Их «клиентура» — преступные группировки и молодежные банды, наркодилеры и наемные убийцы.Они раскрывают самые сложные и жестокие преступления.Но на сей раз простое на первый взгляд дело об ограблении ювелирного магазина принимает совершенно неожиданный оборот.Заказчик убит.Грабитель — тоже.Бриллианты исчезли.К расследованию вынужден подключиться самый опытный детектив Голливудского участка — сержант по прозвищу Пророк…
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
Маньяк по прозвищу Мясник не просто убивает женщин — он сдирает с них кожу и оставляет рядом с обезображенными телами.Возможно, убийца — врач?Или, напротив, — бывший пациент пластических хирургов?Детектив Джон Спайсер, который отрабатывает сразу обе версии, измучен звонками «свидетелей», полагающих, что они видели Мясника. Поначалу он просто отмахивается от молодой женщины, утверждающей, что она слышала, как маньяк убивал очередную жертву в номере отеля.Но очень скоро Спайсер понимает — в этом сбивчивом рассказе на самом деле содержится важная информация.
Менты... Обыкновенные сотрудники уголовного розыска, которые благодаря одноименному сериалу стали весьма популярны в народе. Впервые в российском кинематографе появились герои, а точнее реальные люди, с недостатками и достоинствами, выполняющие свою работу, может быть, не всегда в соответствии с канонами уголовно-процессуального кодекса, но честные по велению сердца.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.