"Камера?" — удивился Петров. Странная какая. В маленьком зеркале виден профиль Сергея. "Без шрама еще", — успел разглядеть Сергей Иванович.
Сергей делает шаг и садится напротив соседа. Его напарник — маленький человечек в очках с огромными диоптриями, отчего глаза его кажутся похожими на глаза большой рыбы.
— Понимаете, Сергей, — обращается старик к собеседнику, — Ваше заблуждение в том, что говоря о гипостазировании, вы ошибочно приписываете абстрактным объектам статус особых, пространственновременных объектов, присутствующих наряду с обычными, эмпирическими объектами внешнего мира. Абстрактные объекты нельзя смешивать не только с внешними, но и с внутренними перцепциями.
Сергей задумчиво кивает, слушая эту абракадабру, однако отвечает хоть и доброжелательно, но с долей несогласия:
— Марк, в этом я с вами полностью согласен. Однако, дорогой профессор, если мы примем в качестве принципа тождества интуитивного очевидный постулат, который выразил еще великий Бользано: "Во вселенной нет двух совершенно равных вещей, а следовательно, и двух совершенно одинаковых атомов и простых субстанций".
Петров потерял нить беседы и воспринимал диалог скорее как шумовое оформление картинки.
Дверь заскрипела, щелкнул замок.
— Эй, Иван, на выход, — скомандовал бесстрастный голос. Служащий в непонятной форме стоял на пороге, держа в руках резиновую дубинку.
Неторопливо кивнув собеседнику, Сергей поднялся, и, привычно заложив руки за спину, шагнул в коридор.
Чистые коридоры, на полу квадраты разноцветного пластика. "На тюрьму как-то не похоже", — удивился Петров.
В помещении, куда ввели заключенного, его ожидал вальяжный господин. Тоненькие усики, взгляд довольного жизнью человека. Он сидит за безликим столом. За его спиной квадрат окна с неизменным перекрестием решетки.
— Садись, — кивнул хозяин вошедшему. — Ну, что, подумал? Времени у тебя было предостаточно. Или профессор совсем утомил философскими беседами? Он хоть и сумасшедший, но весьма эрудированный человек. Маньяк, правда, ну так это только ночью, — с плохо скрытой издевкой приветствовал гостя человек.
Сергей задумчиво глянул на произнесшего свой монолог и перевел взгляд на окно, в котором виднелся кусочек голубого, с кучками белоснежных облаков неба. "Такое небо, наверное, бывает над безбрежным океаном", — мелькнула в сознании Петрова нелепая идея.
— Ну? — уже нетерпеливо повторил пижон.
От малопонятной сцены Сергея Ивановича отвлек новый голос или голоса. Но звучали они не в комнате, а скорее, если можно сказать, в мозгу Петрова.
Да он и не смог бы однозначно утверждать, где. Слышались, это главное. И возникло чувство неловкости, как у человека, застигнутого за подглядыванием.
Голоса обсуждали его, Петрова, персону.
Причем, вовсе не старались скрыться от слушателя, или им это было совершенно безразлично.
— Растет, — констатировал первый, чуть дребезжащий, но разборчивый и понятный голос.
— Не спорю. Это объективно, — отвечает второй. Этот звучит чуть глуше. Они словно продолжают начатую беседу. — Но это неосознанный рост. Метание духа, схоластические попытки уловить суть вселенной. Сомнения, страх. Обычный набор неофита. Ничего особенного.
— Однако, магистр, вы, как всегда, привередничаете. — Звонкий голос оппонента явно настаивает на своем. — И что, пускать на самотек? А что в итоге? Зачатки будут на корню задавлены логикой. Поверьте, не лучший способ…
— Это не ко мне, — обрывает старший из говорящих. — Делать выводы — не наша прерогатива. В одном я согласен. Предлагаю не торопиться, пусть идет как идет… Хотя, возможно, имеет смысл упорядочить, зачем все сразу, и кучей… — Голос вдруг прерывается. — А вы знаете, ведь он нас слышит. Да, да, не спорьте. Определенно.
И тут щеку Петрова обожгла нестерпимая боль. Это собеседник Сергея, внезапно рассвирепев, взмахнул чем-то, зажатым в руке, и со всего маху ударил его по лицу. Падение и темнота.
Пробуждение вышло медленным и плавным. Напрягая зрение, разглядел силуэт спящего на раскладушке. "Вера"?
Как и в первый раз, возникло дикое желание съесть что-нибудь сладкое. Нехотя встал с постели и, шлепая босыми ногами по прохладному линолеуму, отправился в кухню. Без особой надежды потянул дверцу древнего "Саратова". И обомлел. Такого обилия разнообразных продуктов аппарат не имел никогда. Забитые полки вызвали чувство голода. Он наугад вытянул пакет с кефиром и несколько сырков. Подумал и захватил пластиковый контейнер с салатом из овощей.
— Ожил? — Чуть хрипловатый после сна голос Веры оторвал его от трапезы.
— Угу, — кивнул Петров с набитым ртом. Быстро прожевал и запахнул полы старенького халата.
— А я думала, все. Привет. Как Ильич три дня лежал, — пошутила она, присаживаясь на табурет.
Помедлила, но все же решилась спросить.
— И часто это у тебя? Так.
Он развернул еще один батончик. Съел и честно признался.
— Второй раз. Впервые после того, как тебя из машины вытащил, и сейчас.
— Ну, ну. — Она неодобрительно глянула на помятую физиономию путешественника в нирвану. — Вам, Сергей Иванович, побриться бы не мешало, а то на вурдалака похож, — путаясь в обращениях, посоветовала Вера. — Я, кстати, вашего Василия три дня вырезкой кормила, а он, паршивец, так на руки и не идет.
