Уроки любви - [40]

* * *

Перед летними каникулами Джанет должна была оформить финансовые дела, связанные с оплатой обучения в Оксфорде, а для этого надо было посетить здание неподалеку от Лесного института, где заседала конгрегация.[20] Эти сливки университетского общества всегда внушали Джанет странную смесь любопытства, страха, уважения, к которой примешивалось и некоторое презрение. Рядом с действительно высокочтимыми профессорами в конгрегацию всегда входили снобы и выскочки, считавшие себя единственными носителями оксфордского, да и вообще английского духа. Вот и сейчас прямо навстречу ей, делая вид, что не замечает никого вокруг, шел типичный член конгрегации: высокая худая фигура, на которой с оксфордским шиком, то есть как на вешалке, сидел темно-синий костюм, а светлые, тщательно приглаженные волосы породистого сакса оттеняли бледное матовое лицо с тонкими губами. Бросив на Джанет намеренно рассеянный взгляд, он скривил рот при виде ее узких джинсов; а Джанет, и вообще достаточно равнодушно относившаяся к одежде, при любых обстоятельствах помнила слова Селии, говоримые не раз и не два: «Ах, Нетти, в ногу с модой идут лишь кокотки, а настоящая леди одета скромно и, по крайней мере, года на два отстает от всех этих криков сегодняшнего дня». Да и сама девушка предпочитала одеваться, если так можно выразиться, несколько вопреки. Даже свой колледж она выбрала именно потому, что все остальные давно сменили средневековое название «холл» на современное «колледж», и только Леди Маргарет Холл крепко держался за свое. Потому и сейчас, когда все носили широкие джинсы, она упрямо влезала в узкие. Член конгрегации прошел мимо, совершенно по-хамски задев девушку плечом. Но Джанет лишь искренне рассмеялась такому убожеству, и смех ее, видимо, долетел до его надменного слуха – звук хлопнувшей двери был, безусловно, слишком громок для столь рафинированного существа.

Разумеется, Джанет быстро забыла бы об этом придурке – в университете таких было предостаточно, – если бы не автобусная экскурсия, куда напоследок ее затащила Джиневра Кноул, студентка колледжа Святой Хильды, принадлежавшая к каким-то высшим студенческим организациям, кичившаяся своим столетним происхождением и смуглой кельтской красотой. В последнее время Джиневра искала общества Джанет – после того, как узнала, что та может похвастаться своими предками даже ранее шестнадцатого века.

В автобусе, набитом футболками, бейсболками и бермудами, Джанет тут же заметила долговязую фигуру, то и дело бесцветным голосом подававшую язвительные, хотя и достаточно тонкие реплики. Около монастыря Лоувелла ее ухо вдруг резанула фраза:

– Разумеется, Франсуа поступил абсолютно верно, тайно перейдя к Йоркам. Двойная жизнь давала ему и двойной доход.

Джанет, с детства обожающей именно Красную Розу, захотелось немедленно подойти к этому хлыщу и в лицо сказать ему все, что она о нем думает, и она бы, конечно, сделала это, но железное правило Оксфорда – строжайшее подчинение младших старшим – уже въелось в ее сознание. Недовольная собой, она смотрела в окно, пока автобус не доехал до Годстоу, где покоится прах «прекрасной Розамунды», бессмертной возлюбленной Генриха Второго, и тот же голос не заявил:

– Надеюсь, всем известно, что Розамунда Клиффорд на самом деле была ужасно толста и немало обезображена сифилисом.

Джанет встала и решительно направилась в голову автобуса, но Джиневра вовремя схватила ее за подол длинной мужской рубашки.

– Ты что, с ума сошла!? Это же Хаскем! Хью Хаскем! – в ее тоне слышался неподдельный пиетет и, пожалуй, даже нечто большее. – Член конгрегации, президент гольф-клуба, капитан команды поло, когда они в последний раз выиграли в Харлингтоне…

– Да хоть канцлер! – оборвала ее Джанет, чувствуя, что Джиневра собирается до бесконечности перечислять звания, столь ласкающие ее слух. – Он не имеет права, это не частная компания! Я тоже знаю уставы и сейчас не менее публично выскажу…

– Не смеши меня, Джи! Хаскем уже би-си-эл.[21] Знаешь, он сумел выйти сухим из воды даже тогда, когда его обвинили в попытке возродить традиционные драки между городом и универом, то есть, собственно, только одну драку, в ночь Гая Фокса…

– И что, у него получилось? – с неожиданным любопытством спросила Джанет, которой тоже нравилась эта дикая традиция.

– Не очень, – честно призналась Джиневра. – Драка, конечно, была, но размах не тот, а главное, дух.

– А сам он, конечно, из Мертона? – улыбнулась, уже растеряв свою воинственность, Джанет. – Надо будет поговорить с ним об этих драках, я имею в виду с философских позиций.

– Попробуй. Но Хаскем не любит блондинок. – Джиневра гордо тряхнула не менее роскошной, чем у Джанет, гривой – тяжелой, ровной, оттенка переспелого каштана.

– Ну, во-первых, я рыжая. А во-вторых, эти английские сухари не в моем вкусе. – И чувствуя, как ею снова почему-то овладевает злость, Джанет шепотом произнесла такое циничное замечание, что Джиневра на мгновение оторопела.

– Вот так тихоня! – Взяв себя в руки, она рассмеялась и добавила почти с завистью: – И все-таки даже подобные знания тебе не помогут.