Я приехала в Париж ранним апрельским утром. Автобус остановился у Северного вокзала, а оттуда полчаса ходьбы до гостиницы, где для меня был забронирован номер. Приезд в Париж – это всегда праздник, на который сладко отзывается сердце. Я была налегке – мой багаж прилетал завтрашним авиарейсом, поэтому, перекинув через плечо дорожную сумку, я отправилась пешком.
В булочных еще продавались горячие круассаны, бойко торговали маленькие уличные рынки – к восьми утра, когда начнется уборка улиц, они свернут работу, а еще через полчаса все эти валяющиеся сейчас под ногами смятые обертки, пластмассовые стаканчики и тарелки от французского фаст-фуда без следа исчезнут, и туристическая Мекка явится своим паломникам свежевымытыми тротуарами с витающим над ними нежным ароматом зацветающих деревьев.
Мне никогда не удавалось побыть в Париже беззаботной туристкой, о чем я, впрочем, нисколько не жалела. К юбилею Сергея Дягилева, в начале прошлого века покорившего столицу Франции своими «Русскими сезонами», в Театре Елисейских Полей готовился вечер одноактных балетов с французскими артистами и российским постановщиком, у которого мне предстояло работать переводчицей.
Десять лет назад Олег поставил в Перми свой первый балет, потом балетмейстеру аплодировали Москва и Петербург. Мне самой довелось репетировать в одной из его постановок, но зрители меня в ней уже не увидели – за месяц до премьеры я тяжело повредила ногу, и вскоре была вынуждена навсегда расстаться со сценой.
Мы встретились вновь, когда я осваивала свою нынешнюю профессию «балетного переводчика». Олег предложил мне поработать с ним во Франции, куда его пригласили ставить спектакль в одной из парижских антреприз.
Язык танца универсален и не нуждается в переводе. Казалось бы, и балетмейстеру слова не нужны – достаточно лишь показать придуманные движения танцовщикам. Но это не так. Для одних балетмейстеров действительно главное – показ, для других (в России их меньшинство) – рассказ. Олег принадлежал ко вторым.
Репетируя, он намечал лишь основной рисунок танца, в рамках которого позволял артистам импровизировать. Танцовщики строгой академической школы не всегда оказывались на это способны. Все знают, что характеры большинства балетных персонажей довольно просты: Жизель доверчива, Джульетта простодушна, а Одилия коварна. Даже талантливой исполнительнице этих партий трудно найти в них что-то новое, но именно этой новизной всегда отличались постановки Олега.
Как это ему удавалось?
Он считал, что главная задача балетмейстера – научить артистов улавливать дух того времени, в котором жили их герои. Для этого посещались музеи, читались книги, просматривались фильмы… На бытовом уровне Олег мог объясниться по-французски и сам, но когда он приносил в зал художественные альбомы и томики стихов, а репетиция становилась похожей и на лекцию по истории, и на поэтический вечер одновременно, ему требовался переводчик.
Сначала танцовщики удивлялись, но постепенно энтузиазм балетмейстера передавался им, и тот самый «дух времени» воцарялся в репетиционном зале. Работа становилась захватывающей, по-настоящему творческой. Присутствуя на репетициях, иногда я отмечала про себя: вот этот жест исполнительница главной роли подсмотрела на одной из картин Лувра…
* * *
Стоя под душем в гостиничном номере, я, как всегда, не могла поверить своему счастью – я снова в Париже!.. Высушив волосы, позвонила маме. Она сказала, что в Петербурге ветрено и опять идет мокрый снег. Я поежилась, представив, как бегут по Большому проспекту Петроградской Стороны мои продрогшие сограждане, придерживая вырывающиеся из рук зонты…
А здесь, под окном гостиницы, нежились на солнце разноцветные пятна цветущих крокусов. Женщины, только что освободившиеся от теплой одежды (март был холодным), шли по улице в остроносых лодочках. Я улыбнулась, зная, что через несколько дней они сменят их на кроссовки. Вопреки распространенному мнению, в одежде и обуви парижанки превыше всего ценят удобство. Просто сегодня они отдавали дань весеннему настроению…
В дверь номера постучали – горничная принесла мою выглаженную одежду. Накинув на белый плащ длинный шелковый шарф от Парфеновой, подаренный мне в прошлом году на двадцатисемилетие, я вышла на улицу.
Балетмейстер должен был прилететь завтра утром, а сегодня я предоставлена самой себе и могу делать что угодно.
Весна, Париж, взгляды идущих навстречу мужчин…
Но через два часа этой волшебной прогулки ноги сами привели меня на Елисейские Поля, к зданию театра, украшенному знаменитыми горельефами Бурделя. Здесь состоялась премьера «Весны священной» Стравинского, здесь парижане, не жалея ладоней, аплодировали труппе Сергея Дягилева…
У входа было многолюдно. Я посмотрела в афишу – может, пойти на утренний спектакль? Однако в этот день утреннего спектакля не было. Афиша приглашала на вернисаж некоей Джудит Гринвуд.
Это имя мне ни о чем не говорило. Но выставка открывалась в фойе театра через пятнадцать минут, и я решила подождать…
* * *
Через два часа я, совершенно очарованная, вышла из театра, и даже залитые солнцем Елисейские Поля не затмили впечатления от увиденного.
