Уроки Красного Октября - [2]
Главное, однако, состоит в том, что именно в петровское время обозначилась пропасть между дворянским сословием и трудовой массой населения, прежде всего крестьянством. Поляризация интересов помещиков и крестьян – основная ось, вокруг которой на протяжении двух веков вращались противоречия российской действительности, разрешившиеся в конечном счете крушением царской России. Даже в момент ее падения крестьянский вопрос имел первостепенное значение, а участие крестьян в революционных событиях во многом предопределило их исход. И после Октябрьской революции с точки зрения «социальных целей» крестьянство, по признанию В. И. Ленина, – «самое главное»[10]. Можно согласиться с политологом О. Ариным, полагающим, что «Октябрьская революция была совершена рабочими и солдатами, в последнем случае – фактически крестьянами. Крестьяне и защитили ее в годы Гражданской войны. По форме это была пролетарская революция, а по сути – крестьянская»[11]. Так завершилась драматическая история социальной несправедливости по отношению к русскому крестьянству, у истоков которой стоит Петр I. Вот почему он является государственным деятелем, вложившим свою лепту в историческую подготовку большевистской революции.
Петр, конечно, строил не на пустом месте. Жизнь нуждалась в переменах. Предпосылки реформ сложились уже в XVII веке[12]. Но, по справедливому мнению И. Л. Солоневича, Петр «превратил реформу в революцию, а преобразование – в ломку»[13]. Поэтому время его правления «является крутым и беспримерным в своей резкости переходом в русской истории… Он определил собою конец Московской Руси, то есть целого исторического периода, со всем тем хорошим и плохим, что в ней было, и начал собою европейский, петербургский или имперский период, кончившийся Октябрьской революцией»[14]. И. Л. Солоневич связывает реформы Петра с русской историей XX века, говоря о том, что его преобразования мы «расхлебываем до сих пор – третьим Интернационалом, террором и голодом, законными наследниками деяний великого Петра»[15].
Быть может, это сильно сказано. Но революционный стиль петровских нововведений, охватывавших все основные сферы жизни страны[16], не подлежит отрицанию. Не случайно, личность Петра ассоциировалась с революционными деятелями отечественной и зарубежной истории. А. С. Пушкин, тонко чувствовавший русскую историю, сравнивал Петра I с Робеспьером, называя его «воплощенной революцией»[17]. Н. А. Бердяев допускал сравнение «между Петром и Лениным, между петровским переворотом и большевистским»[18]. Он видел различие между «петровским переворотом и большевистским» в том, что «большевистская революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к исторической активности, в этом ее значение. Переворот же Петра, усилив русское государство, толкнул Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем»[19]. К подобным сравнениям склонялись также западные писатели и мыслители. Так, Б. Рассел видел в большевиках «наследников Петра Великого»[20], а в их деятельности – «возрождение методов» российского императора[21]. Немецкий писатель Э. Людвиг, беседуя с И. В. Сталиным, уподоблял Ленина Петру Первому[22].
Такого рода сопоставления проводят и новейшие историки. Например, Я. А. Гордин, касаясь религиозной политики петровского и советского периодов, пишет: «В русской истории у Петра-богоборца есть только один аналог – Ленин»[23]. Е. В. Анисимов также находит немало схожего в петровской и советской эпохах[24]. Он полагает, что «Петровская эпоха дала сильный толчок для размежевания русского общества на его интеллектуальную часть и народ. Дворянство стало воспитываться в другом культурном коде. И если в XVII веке плясуны и скоморохи пели в боярском тереме и на крестьянском дворе, то начиная с XVIII века народ и дворянство стали говорить на разных языках»[25]. Большевизм Петра I нашел отражение даже в поэзии:
М. Волошин
Всеми этими аналогиями не следует пренебрегать, зачисляя их в разряд экстравагантностей, не имеющих исторического обоснования[26]. Петра I и Ленина, эпоху петровских преобразований и эпоху большевизма, сближают радикализм и тотальное насилие, правда, с той лишь разницей, что в первом случае – по наитию, а во втором – по научной теории. Оглядываясь на произошедшие перемены в России, Петр риторически вопрошал: «И не все ли неволею сделано?» Работа Преобразователя с подданными, как с невольниками, сродни знаменитой большевистской формуле: «Загоним человечество железной рукой в счастье».
