Уроки актерского мастерства - [11]

- Ты, может быть, не помнишь, - начал Валерка Ветер, - ты, наверное, просто забыл, что всех нас познакомил Васька Кот. Ты, видимо, забыл, что мы шесть лет учились в разных классах и даже не смотрели друг на друга. Ты, наверное, не подумал о том, что мы бы до сих пор проходили друг мимо друга в коридорах школы, если бы не Васька Кот. И теперь ты хочешь бросить его одного, да, ты хочешь, чтобы он лежал там один среди покойников, и чтобы мы о нем потихоньку забыли!

- Кому надо, тот не забудет, - сказал я. - Но превращать походы на кладбище в ритуал тоже не годится.

- Ну ты, ты хотя бы не начинай! - крикнул Ромка Рукавица. Он всегда понимал быстрее всех.

- Что не начинай? - я изобразил удивление.

- Мне тоже хочется играть в это дальше, - сказал Ромка Рукавица, - мне только одного и надо - опять разыграть эту историю, только и слышу, что голос Приозерского, но нам нужно найти другое занятие, в конце концов это всего лишь фильм, и мы были только актерами.

Я понимал, конечно же, я все понимал, но что же я мог поделать? Мне было плохо, потому что школа и все остальное, что было здесь, не выдерживало никакого сравнения с владениями Павла Приозерского; разве я виноват, что настоящее хуже выдуманного? И тем более я не виновен в том, что раньше нас таких было пятеро, а становилось только трое, потому что Фимка Таракан и Валерка Ветер понемногу стали переходить в настоящее, оно начинало их интересовать, вот что я хочу сказать; они уходили, а мы втроем оставались здесь. И больше всего я волновался из-за того, что я был наиболее защищен в цветастой стране моих снов, а Генка Щелкунчик и Ромка Рукавица словно подверглись шокотерапии, они доверились терапевту Приозерскому, и я боялся за них, потому что стал сильнее их, но был от них дальше. И Люська первой пошла навстречу новой иллюзии, что ни говори, а она оказалась еще впечатлительнее нас и сейчас, наверное, все глубже увязала в том, что создал для нее всемогущий Павел Приозерский. Во мне назревал бунт. Я решил сопротивляться. Первым моим движением против течения было, разумеется, согласие и примирение с моими друзьями. Мы вместе поехали навестить Того, Кто Умер. Но чувство внутренней тесноты не прошло и даже не спряталось; нет, я знал, чтo когда-то вырвется наружу это слово: предатель.

Потом наступило затишье. Генка Щелкунчик спрятался от наших взглядов с помощью козырька забавной клетчатой кепки, Ромка Рукавица сделал вид, что чрезвычайно увлекся рефератом по истории, я стал рано ложиться спать, Валерка Ветер поссорился с отцом, и тот посадил его под домашний арест, а Фимка Таракан понравился одной девчонке. Смешно, но он сразу сделался главным лицом в нашей компании. Особенно привлекало нас то, что сам Фимка Таракан относился к ее чувствам совершенно индифферентно. Знакомство произошло в воскресенье, когда Фимка Таракан делил с матерью визит вежливости к приятельнице. Дочка этой самой приятельницы начала объявляться очень часто. То она приносила журналы для мамы Фимки Таракана, то учебники для него самого, и каждый раз вплетала в волосы разные ленточки. Это-то и счел решающим фактором наш понятливый Ромка Рукавица. Я же думал об одном: как бы не относился Фимка Таракан к этой девчонке, его отношение лежало за пределами наших вторых и третьих жизней; иными словами, они оба, он и она, находились здесь, в реальности. Вот что было для меня решающим, а никакие не ленточки. Придя к такому выводу, я первым начал уговаривать Фимку Таракана обратить на нее внимание. Не то, чтобы меня это сильно интересовало, но, видимо, я хотел окончательно вытолкнуть Фимку Таракана из мира наших фантазий, а точнее, я стремился поскорее предать этот мир. Ведь предатели не могут ограничиться чем лопало, им нужно предать самое дорогое. Такова их сущность, уж я-то побыл в этой шкуре достаточно, я знаю.

Вообще-то, я завидовал Фимке Таракану. Павел Приозерский не заставил его почувствовать себя нищим. Фимка Таракан выдержал испытание фильмом. Осмыслив все это, я усилил натиск, и через пару недель Фимка Таракан пригласил свою поклонницу в кино. Каждый из нас всерьез переживал за него, а мне больше всего хотелось побежать к кинотеатру и караулить его у входа, но я как никто другой знал, что Фимка Таракан уже не такой маленький, как раньше.

XVI

Родители Ромки Рукавицы куда-то уехали на выходные, и мы ждали Фимку Таракана, удобно расположившись в мягких креслах. Никто из нас не стремился к комфорту, но кресла были подходящим предлогом, чтобы не сидеть на полу. Фимка Таракан не возвращался, хотя сеанс закончился уже час назад.

- Может быть, порвалась пленка? - спросил Генка Щелкунчик своим обычным тусклым голосом.

- Дурак, они остались на второй сеанс, - усмехнулся Ромка Рукавица.

- Или они долго прощаются, - предположил Валерка Ветер. Я кинул на него выразительный взгляд. Все мы знали, что Генка Щелкунчик часами простаивал в Люськином подъезде, не в силах расстаться с ней. К счастью, взрыва воспоминаний не последовало, но я со всей ясностью понял, что очень многое будет теперь напоминать нам о Люське. Оказывается, она много значила для нас всех, вот что было открытием. Не знаю, куда бы завели меня мысли, если бы не раздался звонок. Ромка Рукавица впустил покрасневшего и серьезного Фимку Таракана, смотревшегося в галстуке очень даже солидно, несмотря на его несолидный рост.