Урок кириллицы - [38]

— Да, Панкратий Аристархович, наверное, это и в самом деле так. Но я, пожалуй, готов «выпасть в осадок» уже сейчас, не дожидаясь Божьего исчисления. Очень уж что-то меня в сон клонит…

И, уйдя на свой диванчик, я и правда провалился в глубочайший сон, и провалялся в нем едва ли не до обеда, пока не вспомнил, что надо вставать и собираться к отъезду.

А вскоре меня приехали проводить и ребята…

…Борька поднял мою сумку, Чохов взял перетянутую веревкой коробку, я попрощался с Панкратием Аристарховичем и мы всей гурьбой вывалили из квартиры. Тащиться на метро не захотелось, и скинувшись, мы поймали такси и минут через двадцать уже были у Казанского вокзала.

До отхода фирменного поезда № 10 «Жигули» оставалось ещё минут сорок.

— Ребята, вы постойте здесь минутку, а я позвоню, — попросил я и, найдя телефон-автомат, сунул в монетоприемник пластмассовый коричневый жетончик и набрал Анин номер.

— Алло? — услышал я через минуту её голос.

— Привет, — сказал я. — Я тут сейчас уезжаю в свою Самарию. Ну и звоню, чтобы попрощаться… У тебя как дела?

— Нормально.

— А у отца Мирослава?

— С ним Бог, ему легче. Хотя, кому много даётся, с того много и спрашивается.

— Ну-да. Кх-м… Угу.

— Да.

— Ну так я, значит, поехал.

— Счастливо тебе. Будешь в Москве — звони.

— Зачем?

— Не знаю.

— Хорошо, обязательно позвоню.

— И ещё одно…

— Да?

— Знаешь… Держись подальше от литературы.

— От литературы? — удивился я. — Почему?

— Потому что она — только имитация жизни, а человек должен жить реальностью. Зачем тебе мир фикций? Будь конкретным. Пока! — она положила трубку, и я вышел из будки.

Увидев, что я закончил разговор, Берлинский поднял стоящую возле чоховских ног коробку и мы пошагали к поезду.

— Я тут вчера стихотворение написал, — сказал вдруг Борис, когда мы дошли до моего двенадцатого вагона. — Хочешь прочту?

— Прочти, — кивнул я.

— Сейчас, — поставил он сумку. — Сейчас.

И не скрывая волнения, прочитал:

Безголосые канули годы,

И народ мой уже не простак.

Православия чудные всходы

Не растопчет ликующий враг.

Возлюби! Животворное слово

Станут дети и внуки беречь.

И возвысится снова и снова

Богоданная русская речь…

— Что же? — сказал я, переваривая услышанное. — Ты, оказывается, и правда поэт, — и, немного помолчав, добавил: — Хороший поэт. Сообщи мне, пожалуйста, как там все сложится у Фимки.

Затем взял у него свою сумку, поднял с земли коробку с гороховским архивом, кивнул всем на прощание и шагнул в вагон…

Глава Ѵ

… «ИЖ» И ЦАрапины не получил, хотя и пролетел метров двадцать по воздуху и затем несколько раз перекувыркнулся в кювете. А вот Фимка Таракьянц и сидевшая за рулем мотоцикла девушка разбились насмерть.

Как стало потом известно от её родителей, поздно вечером, увидев по телевизору, как во время проведения стиходрома на Кремль упала оторвавшаяся от натовского самолета ракета и сразу же после раздавшегося за кремлевской стеной взрыва на сцене рухнул сбитый с ног чем-то круглым Борис, Фимка тут же сорвался с места и бросился ехать из Арзамаса в Москву.

— Я довезу тебя быстрее, чем поезд, — пообещала ему его невеста, и через двадцать минут они уже неслись по ночному шоссе на её ревущем «ИЖе» последней модели и, надо полагать, к утру бы уже наверняка были в столице, если бы на самом выезде из Арзамасского района на шоссе прямо перед мотоциклом не выскочил вдруг длинноухий серый заяц. Дернувшаяся в сторону от неожиданности рука повела руль в сторону, мотоцикл выбросило на обочину и, прочертив горящей фарой световую дугу, он зацепился колесами за кусты уже наливающегося краснотой шиповника, перекувыркнулся через «голову» раз, другой, третий и, подмяв под себя бездыханные тела несостоявшихся молодоженов, затих, задрав к звездному небу замедляющие вращение колёса…

Их потом так и похоронят рядом, установив одно общее на двоих надгробие, на котором будут выбиты на мраморе их имена и фамилии — «Ефим Таракьянц» и «Галина Шипилова». Да, да — та самая пятиюродная племянница самарского губернатора, из-за которой я около четырех лет назад вместо защиты диплома, один со всего курса, был призван на армейскую службу и в декабре 1994-го года отправился в город Грозный, чтобы вытащить там на себе с горящей площади Минутка своего раненного чеченской пулей сослуживца Фимку. Но объясни же мне теперь, Господи — для чего?..

Глава ^ (1100), добавочная, она же — Эпилог

ОТче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

* * *

Священную двоицу просветителей наших почтим, божественных писаний преложением источник богопознания нам источивших, из негоже даже до днесь неоскудно почерпающе, ублажаем вас, Кирилле и Мефодие, престолу Вышняго предстоящих и тепле молящихся о душах наших.

Киими похвальными венцы увязнем богомудрии учители, языки словенския во тьме неведения и сени смертней седящия, светом Евангелия просветившия, Троицы Единосущныя велегласныя проповедники? Имиже и мы, яко дивия маслина, к благоплодному корени православия прицепихомся, и прияхом от Христа Бога мир и велию милость.