Урок анатомии. Пражская оргия - [47]

– Из “Плейбоя” вы об этом и не узнаете. Это все не для читателей Хефнера. И не для “Уолл-стрит джорнал”. Но на задних рядах кинотеатров, в туалетах баров, на стоянках у кафешек для дальнобойщиков – вот там в основном и делают минет. Секс в Америке меняется – люди становятся свингерами, делают куннилингус, женщины больше трахаются, женатые мужчины сосут члены, и “Давай по-быстрому” все это отражает. А что нам, лгать, что ли? Я изучаю статистику. Происходят фундаментальные сдвиги. Я по натуре революционер, мне всего этого мало. Слишком медленно все движется. Однако за последнее десятилетие семяизвержение в Америке увеличилось по меньшей мене на двести процентов. Только в “Деловой неделе” вы этого не найдете. Вот вы говорите – “Плейбой”. Женатый мужчина вроде вас смотрит “Плейбой”, смотрит на всех этих зайчиков, и женщина эта недоступна, это девица, которую он никогда не получит. Что ж. Он дрочит и возвращается в спальню к жене. А в “Давай по-быстрому” вы смотрите на девушек и знаете, что вы можете позвонить и получить их за пятьдесят баксов. Вот чем отличается инфантильная фантазия от реальности.

– Что ж, – ответил сосед и стал разбирать оставшиеся бумаги, – я поищу ваш журнал.

– Непременно поищите, – сказал Цукерман.

Но останавливаться, несмотря на то что собеседник явно желал закончить разговор, ему не хотелось. Изображать порнографа Милтона Аппеля стало по-настоящему занятно. Немного отдохнуть от Цукермана.

Пусть неполная, но передышка – не отказываться же от ее.

– Знаете, как я придумал “Давай по-быстрому”?

Ответа не последовало. Соседа явно не интересовало, как Аппель придумал “Давай по-быстрому”. А Натана интересовало.

– У меня был свингерский клуб, – сказал Цукерман. – На Восемьдесят первой улице. “Миллениум Милтона”. Вы о нем не слышали. Это был закрытый клуб. Никакой проституции, никто за секс не платил, ни по какому закону меня было не привлечь. Секс по согласию – в Нью-Йорке это не запрещено. Меня просто изводили всеми возможными способами. У меня огнетушитель в тридцати сантиметрах над землей, а положено двадцать. У меня отобрали лицензию на спиртное. Или вдруг прорывает трубу, и душевые остаются без воды. Время для всего этого еще не пришло, вот в чем дело. Так вот, был у меня управляющий – он сейчас сидит за подлог. Получил шесть лет. Милейший парень по фамилии Горовиц. Мортимер Горовиц. – Мортимер Горовиц был главным редактором “Инквайери”. – Еще один еврей, – сказал Цукерман. – В этом бизнесе полно евреев. Евреев притягивает порнография – как и все прочие средства массовой информации. Вы еврей? – спросил он.

– Нет.

– Большинство успешных порнографов евреи. Или католики. Вы католик?

– Да, – ответил собеседник, уже не пытаясь скрыть раздражение. – Я католик.

– Католиков там много. Из числа бунтующих. Так вот, Горовиц был довольно полный, – действительно полный, сукин сын, – и потливый. Мне Горовиц всегда нравился. Может, не очень умен, но милый такой шмук[44]. Приятный человек. И еще Горовиц очень любил хвастаться своими сексуальными подвигами, и я поспорил с ним на тысячу долларов, кто-то еще на две, кто-то на пять, сколько оргазмов он может испытать. Он утверждал, что сможет кончить пятнадцать раз за восемнадцать часов. Так он кончил пятнадцать раз за четырнадцать часов. При нас был студент-медик, он проверял, было ли семяизвержение. Горовицу всякий раз приходилось вытаскивать член, чтобы мы могли удостовериться. Все это было в темной задней комнате “Миллениума Милтона”. 1969 год. Он трахает бабу, потом вопит: “Кончаю!”, студент бежит туда с фонариком, и мы проверяем сперму. Помню, стою там и говорю: “Вот такая у меня жизнь, и это никакое не извращение, это пленительно!” Помню, я подумал: “Будут снимать «Жизнь Милтона Аппеля» – какая великая сцена получится”. Меня пленило именно то, что там происходило. Я подумал: “Мы все учитываем. Кто работал. Каковы успехи. Средняя выручка. Так почему бы и секс-достижения не учитывать? Вон Горовиц какой рекорд установил – достойный первой полосы «Нью-Йорк таймс», а никто про это не знает”. И из этого получилась главная статья первого номера “Давай по-быстрому”. Четыре года назад. Это полностью изменило мою жизнь. Знаете, я и не хочу такой журнал, как “Плейбой”, даже если мне гарантируют пятьсот миллионов…

Самолет стукнулся о посадочную полосу. Цукерман вернулся. Чикаго! Но остановиться он не мог. До чего это было увлекательно! Давно он так не забавлялся. И неизвестно, когда еще он позабавится. Впереди – четыре года учебы.

– Один тип на днях позвонил и говорит: “Аппель, сколько вы заплатите за фото трахающегося Хью Хефнера?” Говорит, у него десятки фотографий, где Хефнер трахает своих зайчиков. Я ответил, что не дам ни цента. “Думаете, это новость, что Хью Хефнер трахается? Достаньте мне фото, где трахается папа римский, – вот тогда обсудим цену”.

– Слушайте, – сказал сосед, – этого вполне достаточно.

Вдруг он расстегнул ремень на кресле и, несмотря на то что самолет еще ехал по полосе, вскочил и пересел на пустое место через проход.

– Сэр! – закричала стюардесса. – Будьте добры, оставайтесь на своем месте до полной остановки самолета.