Уродина - [4]

— Папа, — я вздрагиваю и пытаюсь ухватиться за свою книгу.

Он вырывает книгу из моих рук и начинает просматривать ее.

— Это то, чем ты забиваешь свою голову? Мусором? — он продолжает медленно переворачивать страницы, качаясь из стороны в сторону.

— Что я тебе сделала, чтобы обращаться со мной так ужасно? — спрашиваю я. Об этом я спрашиваю время от времени и никогда не получаю в ответ ничего, кроме невнятного из-за алкоголя бормотания.

Отец медленно поднимает свои глаза — злая, ненормальная улыбка постепенно растягивает уголки его губ. Он перемещает мою книгу и теперь держит ее двумя руками и неожиданно разрывает пополам.

— НЕТ! — кричу я, когда выпрыгиваю из кровати и бросаюсь на него. — Пожалуйста, — прошу я. Мой пропитанный болью голос умоляет его не уничтожать единственную вещь, позволяющую мне сбежать из этого адского дома, с этой адской улицы, где никто ничего не слышит и все всё игнорируют.

Папа смотрит на меня, его глаза и лицо пугающе холодны. Он делает вдох и с полной ясностью говорит:

— Это должна была быть ты, — его слова пропитаны злобой, а тон угрожающий, уничижительный.

— Да что же я сделала? — плачу я и падаю к его ногам. Порванные страницы небрежно усыпают весь пол.

— Слушай сюда, сука. Это ты должна была умереть вместо них.

«Них?». Я поднимаю взгляд на папу. Я даже не знаю, о чем он говорит. Я понятия не имею, кто эти «они».

— Прости меня, папа. Прости за все, что я сделала. Я не хотела этого. Я так сожалею, — рыдаю я, сжимая свои волосы, и упираюсь головой в свои колени.

— Ты и должна.

Папа просто выходит из моей комнаты, оставляя меня с настолько глубокой болью в душе, и я не думаю, что когда-либо снова смогу чувствовать себя нормально.

Глава 2

Когда я выхожу из автобуса, Трент снова меня ждет, держа другой цветок, предназначенный для меня. На этот раз это лилия. На его правой щеке появляется милая ямочка, когда он улыбается. Я не могу не улыбнуться, когда вижу, что он меня ждет.

— Привет, — говорит он и делает шаг в мою сторону.

Я смотрю вниз, сосредоточившись на его обуви.

— Привет, — тихо говорю я.

Я начинаю идти в сторону дома, прижимая свою сумку к груди так, как я всегда это делаю.

Он протягивает мне цветок, но я качаю головой. Он смотрит на мою сумку, затем отворачивается и рассматривает пешеходную дорожку, по которой мы идем.

— Я могу понести ее за тебя? — спрашивает он.

— Нет, спасибо.

Мы идем в тишине около пятидесяти метров, когда Трент начинает петь. Это нежная песня, но я не могу ее узнать, ведь у меня нет радио или чего-либо другого, чтобы слушать музыку. Папин телевизор стоит в его комнате, и он держит ее закрытой, когда его нет дома. Я действительно не знаю никаких артистов или групп.

Мы продолжаем идти к моему дому под пение Трента, он не говорит со мной.

— Так ты собираешь сказать мне свое имя? — наконец спрашивает он, когда мы подходим к первому повороту.

Я делаю глубокий вдох, словно проглатывая мяч для гольфа, забившийся в мое горло.

— Лили, — наконец отвечаю я после долгой тишины.

Посмотрев на него, я вижу, как Трент усмехается, покачивая головой.

— Что смешного?

— Я думаю, тебе и мне предназначено быть друзьями, Лили, — говорит он и протягивает мне цветок. — Этот цветок гораздо красивее того, что был вчера. Как только я увидел его, он сразу напомнил мне о тебе, и я должен был купить его, — он снова протягивает цветок, пытаясь вручить его мне.

Мы проходим еще немного, прежде чем я беру цветок и подношу его к носу, чтобы почувствовать аромат. Он пахнет сладко и тонко, ничего подавляющего.

— Спасибо, — шепчу я. Пока мы продолжаем идти, я не спускаю глаз с тротуара.

— Могу я пригласить тебя в кино? — спрашивает Трент. Его тон спокойный, но настойчивый. Я украдкой бросаю взгляд на него через правое плечо, его светло-каштановые волосы развеваются вокруг лица.

— В кино? — переспрашиваю я.

Раньше я никогда не была в кино. Я не знаю, на что это похоже. Интересно, страшно ли это. Я слышала, как ребята разговаривали об этом в школе, и поскольку я там никогда не была, я даже не знаю, чего ожидать.

— Да, ну знаешь, большой экран, общий попкорн, просмотр фильма? — говорит он так, как будто я должна знать, на что похожи походы в кино.

— Попкорн?

Я слышала об этом, даже видела, как некоторые дети его ели. Но я никогда не пробовала и не знаю, понравится ли он мне.

— Попкорн. Из кукурузы. Поджаривается с кучей масла и соли, — я просто пожимаю плечами и слегка качаю головой. — Подожди, ты раньше никогда не ела попкорн? — я снова качаю головой. — Вообще? — спрашивает он, останавливаясь, и мягко беря меня за руку.

— Нет, — тихо говорю я. Я поднимаю голову, смотрю на него и теперь точно знаю — он думает, что я глупая. Что ж… еще глупее, чем обычно.

— Действительно? — он нахмуривает брови. — Ты же была в кино, верно? — голос Трента срывается от удивления, когда он спрашивает.

— Нет, никогда.

— Ничего себе, — он усмехается и поворачивается, чтобы продолжить путь. — Я должен исправить это. Завтра вечером я веду тебя в кино, — уверенно говорит он.

— Я должна спросить у папы. Я не уверена, что мне разрешат.

— Ты должна спросить у папы? — повторяет он за мной. Я киваю и продолжаю идти, опустив голову и не глядя на него. Я могу только представить, что он думает обо мне. Это глупая, уродливая девочка, которая должна спросить разрешение у папы. Зачем ему напрягаться, когда он может найти себе милую девушку, которая не вызовет у него столько проблем. — Ты знаешь, это круто. Я уважаю это. Могу я взять твой номер и позвонить тебе сегодня вечером?