Урал-батыр - [5]

Ту, что черной бедой зовут,

Если ей голову не размозжу,

Мир от Смерти не освобожу,

Мне Уралом не зваться вовек!» —

И, такие слова сказав,

Попрощался с ними Урал,

На льва своего вскочил, и стремглав

Во дворец, где жил царь Катил,

Лев его поскакал что есть сил.

Так проехал Урал немало,

И такое пред ним предстало:

Словно от матери одной,

Все обличил одного —

Все нагие, унылой толпой

Друг за другом люди стоят,

Каждый ни мертвый, ни живой,

Выстроились за рядом ряд.

Мужчины от женщин отделены.

Кто противится хоть слегка.

Тех прислужники тычут в бока.

Не жалеют своих кнутов —

Бьют нарушивших стройность рядов.

К ним-то и подъехал Урал.

Только взглядом успел обвести

Площадь, как в шагах тридцати

Он другую толпу увидал.

Там, проливая горючие слезы,

Под криками, полными угрозы,

Онемевшие от испуга,

Жестами объясняясь друг с другом,

Стояли, к сердцу прижав детей,

Толпы отцов и матерей.

К ним скорее Урал поспешил.

«Что происходит тут?» — спросил,

Рассказал о цели своей.

Тому, что Урал им говорил,

С жадностью внимала толпа.

Выступил старик и к Уралу

Обратился с такими словами:

«Все обличье твое, егет,

Разговор твой и гордый вид

И что едешь на льве верхом,

Яснее ясного говорит

О том, что ты из чужих краев.

В нашем царстве свой у нас царь.

Средь прислужников — свой главарь.

Люди самых разных родов

В этой толпе, нет которой конца.

Каждый год в день рожденья царя,

В честь его матери и отца,

В честь колодца, чьею водой

Ребенком омывали царя,

Он приносит в жертву людей.

Утвердился обычай сей —

У владыки есть Черный Ворон —

Он со знамени смотрит гордо.

Ворону набивают утробу

Каждый год в этот день особый.

Видишь хищных птиц? Сюда

Прилетели они неспроста.

На холме расселись они —

Знают: будет для них еда.

Когда в колодец бросят, и там

Девушки, захлебнувшись, умрут,

Извлекут их тела, по холмам

Воронам на съеденье швырнут.

Вот эти связанные егеты

Приведены изо всех родов.

Дочь царя ежегодно тут

Выбирает из них одного;

А затем царь Катил рабов

Отбирает для дворца своего.

А затем уж дворцовая знать

Жертву для Тэнгри начнет выбирать…»

Не успел старик договорить,

Гостю горе свое излить,

Как на троне золотой

Появилась царская дочка —

Четыре раба под каждым углом

Держали трон ее важно и прочно.

Ну, а следом за этим троном

Шел один из приближенных.

Вот дошли до толпы, говорят:

«Стойте прямо, держите ряд!

Или не видите — царская дочь?!

Что ваши лица темны как ночь?» —

Крикнул один из них, говорят.

Тех, кто строй людской нарушал,

Плетью хлестали, говорят.

Вот царевна сошла на майдан,

Медленно прошла по рядам,

Где средь прочих мужчин и Урал

В ожиданье немом стоял.

От ряда к ряду шла дочь царя,

Но искала избранника зря.

Наконец она подошла

Туда, где безмолвно Урал стоял,

Глаза свои на него подняла

И взгляд царевны оттаивать стал.

Яблоко в руки дала ему,

А прислужнику одному

Без промедления приказала

Во дворец проводить Урала.

Вновь неспешно села на трон —

Тут же рабами был поднят он.

Ко дворцу его понесли,

Высоко оторвав от земли.

— Дочь царя избрала любовь,

Будет жених у царевны вновь! —

Средь прислужников шум и гам,

Гул и ропот по всем рядам.

Оттеснили собравшихся прочь.

Кто-то сказал: «Ко дворцу иди,

Ждет тебя там царская дочь,

Счастье ждет тебя впереди».

Потом какой-то молодец

Взялся его проводить во дворец.

«Ты стал нашим зятем!» — льстиво кричал

И хлопал дружески по плечам.

Но Урал с ним не согласился,

К царской дочери не явился.

«Я с обычаями ее знаком.

Посмотрю, что будет потом,

Ну а там, может быть, пойду,

Если написано на роду», —

Слуге спокойно ответил Урал.

Сброд дворцовый в ответ зароптал.

К дочери царской помчались рабы,

Расшибая в усердии лбы.

Царь тоже себя не заставил ждать:

Его окружала ближайшая знать;

А четыре царских батыра

Путь пробивали властителю мира.

На дивном троне, несомом рабами,

Ехал сам владыка Катил.

Как взбешенный верблюд, он был,

Как кровожадный хищник, он был.

Кровью глаза его замутились,

Веки тяжкие отвалились,

В гневе злобен и неукротим,

Страх внушал он всем видом своим.

Хребет, как у жирного кабана,

Ноги толстые, как у слона,

С отвратительным животом,

Подобным саба-бурдюку с кумысом.

И в испуге пред ним народ

До земли свою голову гнет.

Обошел всех владыка гневный,

Отбирая в рабы молодых,

Одних — для работы повседневной,

Для жертвоприношения — других.

Обойдя весь передний ряд,

К другим он перешел, говорят.

Стал тут девушек выбирать,

К красавице одной подошел, говорят.

Прислужника к себе подозвал,

— Зубы осмотри, — произнес.

Проливая потоки слез,

Прикрывая лицо рукой,

Замерла девушка перед бедой.

Руку ее отвел Катил,

Грудь девическую схватил,

Стан и бедра ее ощупал.

По талии похлопал грубо

И сказал: «Для дворца сойдет.

Пусть других моя челядь берег.

Сколько нужно — стольких берите,

Никто на вас не будет в обиде».

Приближенным своим повелел:

«Других в честь матери моей,

В честь колодца, водою чьей

Меня омывали, принесите в жертву!»

Так промолвил он, зубы ощерив.

А тем временем дочь царя

Появилась и на Урала

Раздраженно и гневно напала:

«Выбрала я тебя, молодец, —

Почему ж не пришел во дворец?

Яблоком дала тебе знать,

Что ты должен мне мужем стать.

Слову ты моему не внял.

Перед слугами и рабами

Опозорил, в краску вогнал».

Дочери слова услыхав,

Царь Катил с трона сошел:

«Из какого ты рода, егет,