Упрямец. Сын двух отцов. Соперники. Окуз Годек - [26]

С утра — опять за дело. Теперь ребята занимались уже не по классам, а каждый самостоятельно или в небольшой группе готовился к выпускным экзаменам. Последние дни пребывания в училище прошли в напряженной работе, почти без сна.

Настал, наконец, день, когда экзаменационная комиссия должна была объявить результаты. Вместе со своим другом Сапаром Амановым Реджеп стоял в уголке коридора, недалеко от канцелярии. Как и все ребята, они с нетерпением ждали, что скажет комиссия, и старались ободрить друг друга.

— Ах, Реджеп-джан, — говорил Аманов, — если бы мне дали четвертый разряд, я от радости небо достал бы головой! Но, знаешь, перед Иваном Степановичем стыдно будет. Он сказал вчера: «Если пятый не получите, то я буду считать, что очень ошибся в вас и труд мой вроде как ни к чему». Здорово получилось бы, Реджеп, если бы пятый разряд дали! И Ивану Степановичу приятно было бы. Правда?

— Да-а, — задумчиво протянул Дурдыев. — Я тоже об этом думаю. Если не оправдаем его надежд, то я Ивану Степановичу и в глаза не решусь смотреть.

Из канцелярии вышел секретарь и что-то сообщал ребятам, осаждавшим дверь. И тут же послышался громкий непонятный выкрик из толпы. Размахивая фуражкой, один из выпускников понесся в ту сторону, где стояли Реджеп с Амановым, и едва не свалил их с ног. Это был Баллы Байрамов.

— Четвертый… Четвертый разряд! Вот здорово! — выкрикнул он. — Если все получат четвертый разряд — хорошо! Ай, как здорово, смотрите, — четвертый разряд!..

— Кому четвертый разряд? О ком ты говоришь? Скажи яснее! — наперебой стали спрашивать Байрамова товарищи, но он не слушал и, продолжая размахивать фуражкой, мчался дальше, чтобы объявить новость другим.

Реджеп и Аманов приуныли; о ком говорил Байрамов? Тут вышел из канцелярии Иван Степанович. Он шел в их сторону и, заметив своих питомцев, прибавил шаг. Лицо его казалось недовольным. Реджеп, глядя на старшего мастера, побледнел и молча переглянулся с Амановым, который также стоял, опустив руки и чуть не плача.

— Идите-ка сюда! — серьезно, не поднимая нахмуренных бровей, сказал Иван Степанович. Он отвел воспитанников к окну, чтобы им никто не мешал разговаривать.

Юноши медленно, словно виноватые, пошли за ним.

— Слышали, сынки мои, или нет? — спросил старик.

— Уже слышали, Иван Степанович. Да, слышали, — тихо отвечали Реджеп и Аманов, и оба готовы были расплакаться.

— Что же делать? Как хотел, так не получается. Вам кто сообщил от этом?

— Байрамов.

— Угу-у! Ну что же, иного выхода нет, — продолжал старший мастер. — Чего добивался, то не вышло. Подумать только: хотят оставить меня без вас! И не первый год такая история, всегда вот так. Я-то, сами знаете, не против, конечно, чтобы вы дальше учились, чтобы стали мастерами, техниками, инженерами. Я даже сам помогу в этом, на сколько сил хватит. Но за то, что этакий труд вложил, могли бы мне вас оставить хоть на один годик — помощниками!

От волнения и от того, что речь старика была как-то обрывочной, Реджеп и Аманов ничего не поняли из его слов.

— По какому же предмету мы не выдержали, Иван Степанович? — прерывающимся голосом спросил, наконец, Аманов.

— Как «не выдержали»? — удивился старший мастер. — Что такое вам сказал Байрамов?

— Он сказал, что все кончили на четвертый разряд.

— Что вы, что вы! — замахал руками Иван Степанович. — Это он получил четверку, и то, но правде говоря, с натяжкой. Пришлось повоевать за него. А вы оба, сынки мои, без всяких скидок вышли на пятый разряд. Разве об этом речь! Эх, чудаки вы, ребята! Соль-то вся в другом. Комиссия решила послать вас на двухгодичные курсы по усовершенствованию знаний. Там, понятно, из грамотного слесаря станешь мастером, техником, — вот дело-то в чем. Так что мне с вами обоими, а с одним уж, наверняка, придется попрощаться, а этого я и боялся! Спорил, спорил, да меня, старика, и слушать не хотят — комиссия авторитетная и директор на ее стороне.

Юноши слушали его с широко раскрытыми глазами. Все оказалось не так, как им представилось вначале. Их желания сбывались — сам Иван Степанович говорит об этом. Едва дошли до их сознания его слова, они не в силах больше сдержаться, чуть не заплакали и шумно стали обнимать своего учителя. Старик, часто моргая, некоторое время молчал, растроганный их благодарностью, потом овладел собой.

— А ну-ка, ребята, отыщите мне этого озорника Байрамова, я с ним поговорю, — сказал он. Скорее всего, старик просто хотел остаться один, чтобы ребята не видели его волнения.

Выглянув в окно, Аманов увидел Байрамова в группе ребят на дворе и крикнул, чтобы он шел к Ивану Степановичу. Тот появился, как всегда, прыгая на одной ноге и размахивая руками. Иван Степанович засмеялся, увидев его, и, обращаясь к стоявшим рядом юношам, тихо сказал:

— Хотел побранить парня, да видно все придется ему простить. Глядите, как радуется!

— Спасибо вам, Иван Степанович, спасибо за все, что вы мне сделали хорошего! — взволнованно сказал Байрамов. — Я так рад, если бы вы только знали! Я отцу сейчас же телеграмму пошлю.

— Это хорошо, — сказал старик. — И я от души поздравляю тебя. Пусть и в будущем ждет тебя успех. Старайся!