Упрямец. Сын двух отцов. Соперники. Окуз Годек - [13]

— Нет, с ребятами, — покраснев, проговорил мальчик.

Учитель осмотрел табурет, погладил его рукой и сказал тихонько председателю:

— И правда у него склонность к ремеслу. Надо бы его в Ашхабад, в училище. Отличный вышел бы мастер.

— В Ашхабад поедешь? — спросил Чарыяр.

Реджеп неопределенно замотал головой. Чарыяр решил для пробы сесть на новый табурет. Он был грузен и, зная свой вес, посмеиваясь, заметил, что если это «кресло» его выдержит, тогда мастер получит высшую оценку. Передав учителю палку, на которую он обычно опирался, и вытянув вперед раненую ногу, Чарыяр всей тяжестью опустился на табурет.

Тут произошло то, чего никто не ожидал. Доски затрещали, и «кресло» рассыпалось на части. Чарыяр упал на спину и лежал, высоко подняв больную ногу.

Дети засмеялись, но тут же испуганно притихли. Чарыяр не в силах был подняться с земли.

— Ах, чтоб тебе, пострелу!.. Ну и мебель! — заворчал он, глядя на стоявшего рядом Реджепа. Но тут же весело захохотал, и ребята облегченно вздохнули и тоже стали громко смеяться. — Ты, должно быть, из озорства решил меня свалить и придумал такую шутку? Ах, Кетчал, Кетчал!

Реджеп начал было оправдываться, но подоспевший отец отодвинул его в сторону.

— Я говорил, что хорошего не жди, — проворчал Дурды-ага и сурово взглянул на сына. Подняв с земли деревянную ножку и тонкую перекладину, скреплявшую внизу табурет, он сказал Реджепу: — Видишь, бестолковый мальчишка! Видишь, отчего у тебя вещь развалилась? Эти отверстия для перекладин надо в три раза глубже долбить, да не такие широкие делать, а перекладины надо туго молотком вгонять в отверстия. А у тебя, гляди: табурет ходуном ходит. Конечно, так он сразу рассыплется.

Реджеп слушал, часто моргая. Он опасливо посматривал в тог же время на Чарыяра — не схватит ли тот его за уши?

Хитрый Ораты стоял позади ребят, в безопасности, издали наблюдая за происходящим.

— В следующий раз не обманешь! — сказал Чарыяр Реджепу и дружески похлопал его по плечу.

Ребята радовались, что председатель не рассердился, но все-таки им было обидно: такой неудачи они не ожидали. «Зато теперь уже не ошибешься! — думал упрямый Реджеп, собирая с земли доски от злосчастного табурета. — Так сделаем — пусть трое таких, как наш председатель, садятся: не сломают!»

Чарыяр предложил взять лопаты и пойти на водораздел — опробовать новый заслон, изготовленный Дурды-ага. Вместе с учителем и Дурды-ага он двинулся по берегу к разветвлению арыка. Ребята шли позади.

Дойдя до места, Дурды-ага положил на землю щит, засучил рукава и спрыгнул в сухую канаву, по которой должна была пойти вода. Ему подали щит. Дурды-ага укрепил его, а по бокам быстро соорудил глухие заслоны. Вылез из канавы, снова спустился вниз и что-то поправил. Потом сказал с заметным волнением в голосе:

— Можно пускать.

Председатель распорядился, чтобы ребята влезали с лопатами в арык. Надо было перепрудить… Более десятка подростков забрались в воду и в течение нескольких минут перепрудили арык. Вода хлынула на заслон пенистым валом. Деревянный щит не покачнулся.

— Открывай! — скомандовал председатель.

Дурды-ага поднял щит наполовину. Вода хлынула вниз ровным слоем, затопляя сухое ложе.

— Открывай полностью! — крикнул Чарыяр.

Дурды-ага поднял щит до отказа. Минут пять все смотрели молча, ожидая, что скажет председатель. Он стоял на высокой арычной насыпи рядом со шлюзом и сосредоточенно смотрел то на деревянный заслон, то на зеленевшие вдали посевы, куда бежала по арыку вода. Она была чистой, без ила и грязи, — это особенно радовало Чарыяра.

— Молодец, мастер! Шлюз работает, — председатель оглянулся на окружающих и прибавил: — Вот что значит бороться за каждую каплю воды! Спасибо, Дурды-ага! Пусть и впредь успех сопутствует нашей работе!

10

Лето кончилось. Давно сняли фрукты; виноград до ягодки был собран и вывезен на завод. Только капуста да поздние овощи дозревали на грядках. Как-то поутру к веранде глинобитного домика, где два месяца прожил учитель Атаев, подкатила легковая автомашина.

Председатель колхоза, Дурды-ага и еще человек семь колхозников пришли провожать учителя. Дурсун помогала матери укладывать вещи. Потом мужчины взяли чемоданы, корзины и понесли из комнаты. С улицы вдруг донесся знакомый звук барабана. Дурсун подбежала к открытому окну и увидела идущих к дому пионеров. Весь отряд был в сборе. «Меня провожать пришли», — подумала Дурсун, с трудом сдерживая подступившие к глазам слезы. Грусть и волнение охватили ее так сильно, что она чуть не расплакалась. Перед ней, за увитыми виноградом перилами веранды, стояли ребята, с которыми она провела лето, читала книжки, играла, ходила в горы, купалась в арыке, — друзья, вместе с нею помогавшие колхозу. Еще вчера Дурсун подарила девочкам лучшие свои книги. Вон они стоят — ребята и девочки. Впереди, в белой рубашке и белых брюках, — Акмурад. Две девочки побежали к машине и положили какие-то свертки — подарки. Барабанщик Байрам, бойкий толстяк, сын колхозного бригадира, глядел на окна и легонько постукивал по барабану. За ним стоял Реджеп. И сейчас он выделялся среди ребят, как всегда немножко озорной, упрямый, смелый. Голова его гордо поднята. После него неизменный друг — Ораты, в большой новой фуражке, которую он надевает только в самых торжественных случаях. Во главе девочек — Гозельджик.