Управление командой в баскетболе - [22]

Вначале тренеры содействовали избранию Паулаускаса комсоргом команды. А затем почувствовали, что в волевом отношении он стал сильнее Вольнова, сумел повести партнеров за собой, особенно в трудных ситуациях. Поэтому мы посоветовали ребятам выбрать Паулаускаса капитаном команды. После этого столкновения между Паулаускасом и Вольновым стали более частыми. Тем не менее и этот конфликт пошел на пользу: каждый из баскетболистов хотел доказать, что он играет лучше конкурента, что именно он настоящий лидер команды. И оба игрока приносили максимум пользы сборной СССР.

ТРЕНЕРСНАЯ ОШИБКА

Если бы я рассказывал только о тех конфликтах, которые удачно использовал, или о тех, которые заранее, так сказать, планировал, и при этом умолчал о других столкновениях с игроками, то мой рассказ был бы неполным. Поэтому я должен поведать здесь и о конфликте с одним из сильнейших игроков страны, когда мною было допущено послабление, что привело к определенным неприятностям.

Чем сильнее становится игрок, чем больше возрастает его популярность, тем сложнее им управлять. Это, наверное, естественно. Радио, пресса, друзья, поклонники создают вокруг большого мастера этакий ореол незаменимости. Все это приводит к тому, что даже разумный и самокритичный игрок начинает поддаваться самообольщению, самолюбованию. И незаметно подкрадывается «звездная болезнь», чувство незаменимости: без меня, мол, команда не обойдется.

Мы, тренеры, своим особым отношением к игрокам-звездам — излишним вниманием, чрезмерной заботой о них на тренировках, дабы никто их не травмировал, не ударил, чтоб им не стало больно, неприятно, чтоб они не нервничали, — создаем им тепличные условия. Хотим мы того или нет, но как бы сами готовим обстановку, в которой легко потерять чувство реальности, возомнить себя незаменимым.

Сейчас мне хочется рассказать, как в команде ЦСКА постепенно складывались неправильные взаимоотношения с Алжаном Жармухамедовым. Он представлял собой большую фигуру в баскетболе, но допускал определенные отступления от нормы поведения советского спортсмена.

Вначале Жармухамедов на тренировочных играх пробовал спорить с судьями. Чем меньше был авторитет у судьи, тем больше Жармухамедов с ним спорил, не соглашаясь с тем или иным решением. Затем в этих спорах у него начала проскальзывать грубость. Потом он начал пререкаться и с тренером.

Пришлось поговорить с игроком в спокойной обстановке один на один. Я доказал ему, что он не прав. Жармухамедов согласился. Ведь парень он, в общем, спокойный, умный, трудолюбивый. Но иных мер, кроме личной беседы, я, однако, не применил. Думаю, это и была моя первоначальная ошибка. Надо было сразу пресечь все эти нарушения на тренировках и в играх, не дать развиться болезненному самомнению спортсмена.

Сейчас, конечно, легко анализировать и находить ошибки, но тогда мне казалось, что с моей стороны все было сделано.

И вот произошло первое серьезное нарушение. Во время матча в Москве с киевским «Строителем» в 1972 году Жармухамедов получил пятое персональное замечание и, покидая поле, грубо оскорбил арбитра. Это был беспрецедентный случай. Как я среагировал на это? Вместо того чтобы поддержать решение судьи, я вместе с другими игроками начал уговаривать судью смягчить наказание ведущему нападающему команды.

Тренеры сборной страны и работники отдела баскетбола также отнеслись к этому терпимо: дескать, мастер большой, парень отличный, никогда в жизни мухи не обидел, в сборной необходим. Ну, чуть сдали нервы, подумаешь, с кем не бывает... Поговорили, пожурили, и все осталось по-прежнему.

Можно сказать, что и на этот раз для Жармухамедова все закончилось благополучно. Завершился чемпионат страны 1972 года, команда ЦСКА снова стала победителем этого турнира. Обычно победителей не судят, и все мы забыли о неприятностях, причиной которых был Жармухамедов. Но забыли, мне думается, напрасно...

Вскоре Алжан стал олимпийским чемпионом, прибавив этот почетный титул к своим прежним высоким званиям заслуженного мастера спорта, чемпиона Европы и чемпиона страны. Все, казалось, должно было идти хорошо. Но вот прежде спокойного, выдержанного спортсмена начало заносить. Нет, он не отлынивал от тренировок, не терял бойцовской закваски, скорее наоборот.

Во время двусторонних игр Алжан уже не стеснялся в любых ситуациях расталкивать локтями товарищей. Хотя партнерам было и неприятно и больно, это его не волновало. Почти каждый штрафной Жармухамедов оспаривал. Считал, что пробежек он не делает. Удивлялся: как это судья вдруг определил ему, такому большому мастеру, можно сказать, детскую ошибку — пробежку? На замечания партнеров он стал отвечать грубостью, огрызался, обижался на дельные советы. И опять я не пошел дальше спокойных вразумительных бесед с ним один на один.

Две-три тренировки после такой беседы Алжан вел себя нормально, спокойно, а затем у него опять проявлялись черточки зазнайства. Бывали случаи, когда Жармухамедов опаздывал на тренировку, а иногда и вовсе не приходил, объясняя это домашними заботами, о которых не желал рассказывать.

Игрокам тоже была заметна крутая перемена в Алжане. Из застенчивого парня он превратился в самоуверенного, порой грубого человека, ослепленного сознанием своей незаменимости. Об этом говорили и Андреев, и Едешко, и Белов, и многие другие баскетболисты команды. Но ни я, ни кто-либо из игроков, ни команда в целом не сказали ему об этом открыто, в глаза. Здесь я безусловно совершил еще одну тренерскую ошибку в управлении командой, снова не решившись на бескомпромиссный конфликт. Хотя тревожные симптомы требовали вмешательства и тренера, и, наверное, всей команды. Попустительство же привело к новому рецидиву.