Унтер-офицер и другие - [42]
Учитель Фекете не любил разглагольствовать ни о старых и новых порядках, ни о старой и новой Европе, он лишь осторожно, дипломатично говорил нам о том, что в этом безумном мире, в котором кричат о победе, а сами бегут, неплохо иметь в селе хоть маленькое, но свое, венгерское военное подразделение, которое не примкнет ни к левым, ни к правым, а так и останется венгерским, способным защитить жителей.
Фекете был крупным мужчиной лет сорока восьми. Такими же крупными и сильными были в свое время его отец и дед.
В столовой учителя по сей день на самом видном месте висел портрет Лайоша Кошута.
Сам учитель имел чин подпоручика запаса и в настоящее время находился в отпуске. На сторону немцев он становиться не захотел, тем более после того как они втянули нас в эту проклятую войну…
Наш небольшой отряд мог бы превратиться в неплохое подразделение, если бы слухи о Фекете и его манере командовать не дошли до ушей районного начальства, которое сразу же пришло в негодование от того только, что мы распевали гимн Кошута, что в наши дни расценивалось чуть ли не как мятеж.
К нам в село сразу же прислали прапорщика с нилашистской повязкой на рукаве, который, не долго думая, начал материть нас, называя грязными типами. Он кричал, что среди нас, видимо, имеются и евреи, которые и склонили нас к либерализму, вместо того чтобы готовиться к борьбе против большевизма. А мы тут распеваем изжившие себя песенки, подрывая тем самым единство нашего тыла и авторитет германской армии.
— Разве вы не христиане?! — надрывался он.
На что жестянщик Шандор Пато незамедлительно ответил:
— Так точно, господин прапорщик. Я вот в пятницу исповедовался…
Разумеется, это нисколько не помогло. Прапорщик дал нам разгон, а потом вызвал к себе Фекете и набросился на него, крича, что он не имеет права совать свой нос в вопросы подготовки гражданских добровольцев.
И тут между ними началась перепалка.
Учитель оказался на удивление твердым человеком. Он не побоялся накричать на прапорщика прямо перед строем. Он твердо напомнил прапорщику, что он здесь старший по званию и потому не собирается выполнять распоряжения какого-то прапорщика, а затем потребовал предъявить ему письменный приказ от районных властей на право командования отрядом.
Прапорщик в свою очередь заорал, что он является защитником линии Арпада и потому господин подпоручик не имеет никакого права кричать на него.
Скандал этот кончился тем, что отряд наш оказался распущенным. Подпоручик еще раз выругал прапорщика и, повернувшись, ушел, оставив его на лугу, где проходило построение.
В пылу ругани все совершенно забыли об имеющемся у нас оружии, которое было брошено на произвол судьбы, а точнее — лежало на пожарном складе.
Прапорщика мы с того времени больше и в глаза не видели. Районное начальство к нам тоже носа не казало, так как линия фронта вплотную подошла к нашему селу и в воздухе, как говорят, запахло порохом.
Учитель Фекете спустя несколько дней принес винтовки к себе домой, но поскольку его жена терпеть не могла в доме никакого оружия, его однажды вечером перетащили к нам…
С того вечера каких только фантастических планов мы не строили! Каких только героических подвигов мысленно не совершали — это с тремя-то старыми винтовками! Однако до сегодняшнего дня мы так ничего и не сделали, лишь тайно хранили это оружие у себя на чердаке…
К нам в дом нилашисты еще не приходили. Видимо, они не имели ни малейшего представления о том, что у нас хранится оружие, а может быть, они и знать-то не знали, что оно есть у нас.
Годор прямо на улице вытащил из кармана какую-то помятую бумагу и, ткнув в нее пальцем, сказал:
— Госпожа Серенчешне, ваш сын обязан ходить на военные работы, Разве вы об этом не знали?
Еще бы нам было не знать об этом!
Мама начала объяснять им, что я, собственно говоря, уже работаю на таких работах, а именно на военном заводе в Пеште, правда, сейчас как раз…
— Не ходят туда поезда! — махнул на нее рукой Годор. — Пока еще не ходят, а посему скорее позови к нам своего сыночка. Мы его здесь подождем! — А затем добавил: — Да пусть он не забудет захватить с собой лопату!
Что мне оставалось делать? Рыть для гитлеровцев окопы? И так уже всю страну перерыли. Окопы рыли чуть ли не у Кешерюкута, объясняя, что это будет главная линия обороны, заняв которую немцы отбросят русские войска назад. Теперь же окопы отрывали прямо за нашим хутором, затем еще дальше, а потом прямо на линии садов. Выходило, что у гитлеровцев не было недостатка в линиях обороны. Однако ни на одной из них им никак не удавалось закрепиться: их все время выбивали оттуда.
Мать достала лежавшую на шкафу бумагу, чтобы завернуть в нее кусок хлеба и сало.
— Береги себя, — шепнула она мне. — И возвращайся поскорее домой!
Я со злостью надел пальто:
— «Возвращайся поскорее»! А что потом?..
Когда я вышел из дому, то почувствовал, что мне стыдно. Уж к кому-кому, а к матери следовало бы относиться по-другому…
Я знал, что сейчас она стоит у окошка за занавеской. В серых глазах ее застыла печаль, глаза большие-большие, она будет провожать меня взглядом до тех пор, пока я не скроюсь из виду.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Перед летчиком-асом, легендой воздушного штрафбата Борисом Нефёдовым по кличе «Анархист» ставят задачу создать команду сорвиголов, которым уже нечего терять, способных на любые безумства. Их новое задание считается невыполнимым. Все группы пилотов, пытавшихся его выполнить, погибали при невыясненных обстоятельствах. Операцию лично курирует Василий Сталин. Однако задание настолько опасно, что к делу привлекают Вольфа Мессинга.
Летчика-истребителя Андрея Лямина должны были расстрелять как труса и дезертира. В тяжелейшем бою он вынужден был отступить, и свидетелем этого отступления оказался командующий армией. Однако приговор не приведен в исполнение… Бывший лейтенант получает право умереть в бою…Мало кто знает, что в годы Великой Отечественной войны в составе ВВС Красной армии воевало уникальное подразделение — штрафная истребительная авиагруппа. Сталин решил, что негоже в условиях абсолютного господства германской авиации во фронтовом небе использовать квалифицированных пилотов в пехотных штрафбатах.
Страшное лето 1944-го… Александр Зорин не знал, что это задание будет последним для него как для командира разведгруппы. Провал, приговор. Расстрел заменяют штрафбатом. Для Зорина начинается совсем другая война. Он проходит все ужасы штрафной роты, заградотряды, предательства, плен. Совершив побег, Саша и другие штрафники уходят от погони, но попадают в ловушку «лесных братьев» Бандеры. Впереди их ждет закарпатский замок, где хранятся архивы концлагерей, и выжить на этот раз практически невозможно…
Диверсант… Немногим это по плечу. Умение мастерски владеть оружием и собственными нервами, смелость и хладнокровие, бесконечное терпение и взрывной темперамент в те секунды, когда от тебя, и только от тебя, зависит победа над смелым и опасным врагом…