Уникум Потеряева - [20]

— А что нам за это будет?

— Идите, идите! Бучка вам в школе будет, прогульщики!

Однако ребята не уходили; стояли, угрюмо набычившись, глядя в пол. Зоя вздохнула, протянула Каурову тысячу.

— Чудаки вы, право. Ну зачем вам деньги, скажите. Бегали бы, купались себе…

— Мы это… хочем камерцию открыть…

— «Камерцию»! Ладно, ступайте, не мешайтесь тут…

Проводив их, Зоя пошла в свой прохладный еще, не нагретый солнцем крохотный закуточек, именуемый кабинетом директора. Предстоял рабочий день, и она не знала, с чего его начать. То ли пописать немножко курсовую, то ли поразбирать хлам, скопившийся с давних времен. Конечно же, там ничего ценного, достойного внимания. Этот камень, да диковинный пень; старые, дырявые на месте кожных сгибов и больших пальцев ржавые сапоги, якобы принадлежавшие ранее ударнику первой пятилетки, пачка годовой подписки журнала «Свиноводство» за сорок седьмой год, найденная кем-то на чердаке старинная вывеска магазина скобяных товаров… Один школьник принес недавно большой кусок каменной плиты, испещренный рисунками и непонятными каракулями, якобы произведенными древними людьми, проживавшими в этих краях. Будучи отодран строгой Зоей и спрошен, зачем он решился на такое нечестное дело, мальчишка сквозь рев выложил, что хотел прославиться среди местных жителей. Чтобы люди, придя в музей, смотрели и на его плиту, а более того — на надпись под нею: «Находка Паши Окунькова, шестой „б“ класс». Так что приходилось быть внимательной.

«Буду писать курсовую», — решила Зоя Урябьева. И если бы рядом стоял сейчас какой-нибудь человек, и она произнесла при нем эти слова, — у того не осталось бы и тени сомнения в том, что эта девушка остаток дня посвятит именно этому хорошему занятию. Такой был у нее твердый взгляд, уверенные черты лица. И подумал бы человек про юную хранительницу музея: какая волевая, решительная, достойная уважения личность!

Вдруг щуркнувшая за печкою мышь отвлекла Зоины мысли. Взгляд ее померк, черты лица размягчились. Но ненадолго, — ибо тут же она рванулась из-за стола к нанесенной в угол завали, схватила принесенный Кауровым и его сподвижниками камень и покатила его к выходу из музея. Подкатила к порогу, разогнулась, чтобы отдышаться, — и в этот момент интерес к камню и иным подлежащим разборке экспонатам был начисто утрачен.

Тем более, что явился посетитель.

Вообще посетителей в Зоин музей ходило совсем немного. Маловицынцы в нем давно уже побывали, и Зоиными экскурсантами были в основном тихие одинокие командированные, участники кустовых совещаний, просто приезжие по разным делам люди, или выпившие мужчины, не знающие, куда девать время. Уже навострившая свой глаз, она каждого почти безошибочно определяла, и вела себя с ним соответственно. Иных долго водила, все показывала, объясняла; некоторых же просто впускала и оставляла, понимая: человеку надо побыть одному, самому поглядеть, подумать. И они ходили в сыроватой полутьме музея, тихо шаркая подошвами и вздыхая. Потом визжала дверь, открывался светлый прямоугольник, — возникший в нем силуэт растворялся, уходил в воздух. Зоя снова оставалась одна.

Сегодня явился незнакомый, толстый краснолицый старик, лысый, одетый чисто, но довольно небрежно. Видно, пенсонер из окрестных дачников, в прошлом руководящий работник малого масштаба. Лицо его источало довольство, в руке — полиэтиленовая сумка.

— А где у вас, девулька, продают здесь известку?

— По крайней мере, не в этом месте, — поджала губки Зоя Урябьева. — Разве вы, гражданин, не умеете читать? Ведь написано русским языком: «Районный краеведческий музей». Учреждение культуры.

— Так-то оно так, да вишь… известку мне надо. Ну да так и быть, отхвати-ко билетик!

— Пятьсот рублей. Но если вы ветеран, то предъявите удостоверение и пройдете бесплатно.

— Конечно, я ветеран! — пылко воскликнул посетитель. — Только вишь, девулька: удостоверение-то я дома оставил. За известкой приехал. Известку ищу. Дом белить надо. А я ветеран, ветеран. Или ты мне не веришь? — он с подозрением глянул на хранительницу.

— Верю, конечно верю! — поспешила она успокоить его. — Проходите, проходите. Вы ведь нездешний, верно? Здешних я всех знаю.

— Как тебе сказать? Раньше, действительно… — невнятно проговорил посетитель, устремляясь внутрь музея. — А теперь вот — дачник. Недалеко живу, в Потеряевке. Известку ищу. Ты не знаешь, где купить?

«Тупой какой-то, — подумала Зоя, раздражаясь. — Кому ведь что. И никакого преклонения, никакого пиетета перед прошлым, перед историей народа».

— Первое упоминание о Маловицынском районе, название самого населенного пункта мы впервые встречаем в ревизской сказке времен царя Иоанна Четвертого, или Грозного. «Сельцо Вицыно Большое, душ мужеска полу — 118, женска — 94; сельцо Вицыно Малое, душ мужеска полу — 97, женска — 83…». Далее упоминания о Большом Вицыне как о населенном пункте мы почти нигде не встретим. Местные историки предполагают, что после Смутного времени 1612–1613 годов туда было сослано значительное число пленных поляков, ходивших походом на Москву. Поляки эти ассимилировали население, обратили его в католичество, — и где-то в середине ХVII века жители Большого Вицына полностью, до единого человека, сбежали в Польшу… Подлинная же история Малого Вицына начинается для нас с дошедшей из глубины времен челобитной хлебника Квашонкина на тяглеца Вшивого бока, осквернившего общий колодезь и воровавшего его женку…