Уникальный экземпляр: Истории о том о сём - [85]

— Спускайся. Плыви к причалу, а там найдешь, где из воды вылезти.

— Надеюсь, хоть плавать не разучился, — смеясь, выговорил Ибрагим, как будто удачно сострил.

— Поблизости увидишь кусты. Там отсидишься, а завтра я приду.

— А вдруг меня собаки учуют?

— Ты с ними задружись.

Ибрагим снова посмеялся, а потом, перебравшись через ограждение, взялся за веревку.

Старпом вместе с капитаном пил кофе в правом крыле ходовой рубки. Разгрузка близилась к концу; на причале сновали докеры, работали краны, подъезжали и отъезжали грузовики.

— Поедем в отель "Уолдорф", — сказал капитан в тот момент, когда старпом заметил Ассана.

Тот спускался по сходням с рюкзаком за спиной — с тем самым, где перед рейсом позвякивали бутылки "Джонни Уокера" с красной этикеткой. Под мышкой у него был зажат какой-то сверток. Матросы обычно возвращались со свертками из увольнения, накупив американских диковинок. А тут Ассан со свертком сходил на берег.

— Там стейки вот такие. — Капитан на пальцах показал толщину вожделенных стейков. — Отель "Уолдорф-Астория". Лучшие стейки — там.

— Место хорошее, — кивнул старпом; Ассан скрылся в кустах.

Не найдя Ибрагима, Ассан встревожился: вдруг его друга застукали "кузнечики", когда рыскали в поисках коммунистов и неучтенных голов без документов. Чтобы не кричать, он по-собачьи заскулил. На этот зов тут же отозвалась собака, но оказалось, это Ибрагим, который выбрался из зарослей, голый до пояса и с жирными от мазута башмаками в руках.

— Кто тут вожак стаи? — улыбаясь, спросил он.

— Переночевал нормально?

— Сделал себе лежанку из тростника, — ответил Ибрагим, — мягкую. Да и ночь теплая выдалась, ни ветерка.

Развернув пакет, Ассан вынул смену одежды, мыло, кое-что из еды и бритвенный станок. Помимо этого, там был сложенный из газеты и перевязанный в середине конверт, а в нем некоторая сумма в драхмах — доля Ибрагима от их совместных заработков, отложенных в Греции. Не пересчитывая, Ибрагим сунул деньги в карман.

— Сколько будет стоить билет на поезд до Чи-каа-го, Ассан?

— А сколько стоит от Афин до Каира? На вокзале есть обменник.

Когда Ибрагим поел и умылся, Ассан усадил его на камень и побрил — без зеркала Ибрагиму самому было не справиться.

Стоя на крыле мостика, старпом направил бинокль на заросли кустов. Там, где шевелились ветки, он разглядел Ассана, который брил какого-то парня. Проблема рассосалась сама собой, минуя капитана. Гроб, стало быть, не понадобится. Головастый помак, этот Ассан.

Пока Ибрагим расчесывал мокрые волосы, Ассан кое-как отчистил его башмаки.

— Уж как смог, — сказал он, протягивая их другу.

Ибрагим пошарил в кармане, вытащил одну драхму и сунул в руку Ассану:

— Держи. Навел идеальный глянец на идеальные туфли.

Ассан поклонился. Оба посмеялись.

Смешавшись с рабочими, они прошли через территорию порта — вдоль огромных легковых автомобилей, большегрузных самосвалов размером с дом и множества судов, среди которых были и старые, ржавые корыта, и пароходы куда больше и новее "Беренгарии". Докеры покупали в киоске булочки с сосисками; Ассан, выучивший американские буквы, прочел на вывеске: "HOTDOGS". Оба болгарина оголодали, но американских денег у них не было. Впереди появилась проходная с охранником в будке, но американцы шли вперед и даже не останавливались.

— Ассан. Увидимся когда-нибудь в Чи-каа-го, — сказал Ибрагим и добавил по-английски: — Тэнк ю берри мач.

— За что? Я только парашу за тобой выносил.

Ассан взял себе одну сигарету и отдал всю пачку другу. Закурив, он стал смотреть вслед Ибрагиму и убедился, что тот небрежно кивнул охраннику, миновал проходную и скрылся из виду на дороге, ведущей к горизонту Филадельфии.

Вернувшись на судно, Ассан все утро находил себе занятия и пришел в столовую команды к самому концу обеда, когда за столами почти никого не осталось. Он придвинул к себе супницу, а также остатки хлеба и овощного салата. Хромой киприот сходил на камбуз за кофе.

— Первый раз в Америке? — спросил он Ассана.

— Ага.

— Я тебе так скажу: Америка, Нью-Йорк, Нью-Йорк — это самый высокий уровень. Там есть все, что душе угодно. Вот увидишь.

— А "кузнечики" — они в котором часу на борт поднимаются? — спросил Ассан.

— Какие еще кузнечики?

— Американцы — те, что судно обыскивают. Красных ищут. Воду мутят.

— Что ты мелешь?

— Которые по головам нас пересчитывают. Мне старпом рассказывал. Большие шишки приходят и устраивают шмон.

— На предмет чего? — Киприот ушел на камбуз взять себе чашку кофе.

— Ну как, а в документы наши заглянуть? Построить нас в шеренгу для проверки? — Ассан столько раз становился в шеренгу для проверки документов, что предвидел то же самое и в Америке.

— С этой фигней капитан сам разбирается. — Киприот залпом проглотил полчашки кофе. — Слушай, я знаю, где в Нью-Йорке бордель есть. Завтра возьми с собой деньжат, а в остальном положись на меня.

В родной деревне Ассан смотрел черно-белые фильмы, дрожавшие на белой стене. Иногда попадались и американские, про ковбоев, которые на полном скаку палят из револьверов, оставляя за собой длинные струйки дыма. Но больше всего ему нравилась кинохроника: заводы, стройки, какое-нибудь новое здание, вырастающее до небес в городе под названием Чикаго. В Чикаго полно высоченных домов, а на улицах — сплошь черные седаны.