Прикусив губу, она прислонилась к теплому дереву створки, стараясь отыскать утраченное душевное равновесие. Только бы не проговориться, что трущоба принадлежит ей. Помрешь со стыда.
Боже, ну что за день! И что за год! Вся ее жизнь полетела в тартарары уже больше четырнадцати месяцев назад, когда на острове вздумал погостить ураган «Данте». Гость оказался хлопотным, правда, никого не убил, но его хватило на то, чтобы выдуть все очарование из курорта «Морской ветерок». Понадобились всего лишь ураган да небрежно составленный страховой полис – и гостиница, задуманная и выстроенная ее дедом, увидит скорый конец своего славного шестидесятилетнего существования.
– Наверняка кто-нибудь сюда да придет. – Новый постоялец повернул голову к другому концу коридора. Что за поворот: призывный, сексуальный – залюбуешься. – Вон рабочие оставили здесь свои инструменты.
– Ммм... не думаю. – Рабочие. Ха. Ты сейчас смотришь на всех этих рабочих сразу. – На третий этаж ходят не часто, Мак. Мы можем проторчать тут порядочно.
Очень малая доля страховой суммы была выплачена после того урагана, и потому все бремя ремонтных работ легло непосредственно на плечи владелицы – гордые плечи, но очень уж бедные. Настолько бедные, что она согласилась на встречу с возможным покупателем. И слишком гордые, чтобы от назначенной встречи уклониться.
Складка между его бровями углубилась.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Так это его имя?
– Мак? Я так зову всех, с кем встречаюсь тыльной частью тела.
Он рассмеялся. Бархатный, возбуждающий смех отозвался в струнах ее сердца.
– Вы что, все еще беспокоитесь об этом? Забудьте. Я так уже забыл.
Врет.
– А вот я не забуду вас никогда.
– Ого! – Он широко улыбнулся. – Польщен.
– Зря. Это будет только в играх. Знаете: «расскажи, что тебя больше всего смутило».
Он оперся плечом о дверь и сложил руки на широкой мускулистой груди.
– А что вас еще смущало?
Николь больше прислушивалась к чарующей мелодии этого голоса, чем к смыслу вопроса. Смотреть на этого типа, слышать его – какое пьянящее ощущение.
– Ваша очередь рассказывать.
Он наклонился к ней ближе.
– Вам за это придется платить.
Девушка взволнованно вздохнула. Пряди черных волос, падающие на его лоб, были влажны. «Кондиционеров-то нет» – так он уколол ее недавно.
– А я уже заплатила, – выдавила она, – вы видели мое белье.
– По правде, нет.
Она изогнула бровь, демонстрируя сомнение.
– Только ма-аленький кусочек кружева, – признался Квин. Он придвинулся еще ближе. Темные шоколадные глаза пылали, скользя по ней. Между полураскрытыми губами Николь заметила кончик языка. Голова у нее закружилась. – Синий – определенно ваш цвет. Белье под цвет глаз. Вы можете ввести новую моду.
Она попыталась улыбнуться, но мешали дрожащие губы. Сердце отчаянно билось, умоляя только об одном: «Целуй, целуй, целуй!»
– Целуй...
И он это сделал – еще до того, как она сообразила, что только что произнесла.
Прикосновение его губ, легкое вначале, сразу же стало сильнее; руки легли на ее бедра, притянули, прижали к твердой, точно скала, груди.
Николь отстранилась, но он не снимал рук. Коснулся губами ее уха.
– Вы сказали «целуй». – Его дыхание шевелило волосы на ее шее.
– Я сказала «целую». Ну, вроде как... – Николь положила руки ему на плечи и слегка отодвинула. – Мы здесь торчим целую вечность наверно, кто-нибудь станет вас искать и позвонит в гостиницу...
Эти плечи производят впечатление.
Он отрицательно мотнул головой.
– Я приехал один.
– А те, кто остался дома? Жена?
Нужно удостовериться, что происходящее безопасно и легально.
– Нет у меня жены. – Задумчивая улыбка.
Что, очевидно, неправда. Уж слишком он хорош. Так не бывает.
– А как насчет вас? – спросил он.
Ясно, он спрашивает о том, есть ли у нее друг, муж или же какая-то еще причина, по которой она не может продолжать то, что они оба уже начали. За ней числились две жалкие попытки завязать серьезные отношения, но в общем-то ей следовало признать себя свободной. Так что теперь? Сказать ему или уклониться от продолжения?
Ведь это шанс для ее же здравого смысла, который должен перевесить неполадки, производимые этим мужчиной в ее чувствах. Шанс доказать, что только животные действуют, повинуясь голому инстинкту. Шанс прекратить начавшееся безумие. Воспользоваться им?
Не выйдет.
– Обо мне никто не вспомнит, – правдиво призналась она.
– Тогда разрешите мне поцеловать вас еще раз. – В ласке бархатного голоса таилась та же сила, что и в его руках. – Дверь лифта того и гляди откроется, а я терпеть не могу упускать хорошие возможности.
Взгляд Николь скользнул по его классическому римскому носу и остановился на губах, прикосновение которых она уже успела испытать.
Ей и самой не хотелось упускать возможность. Она приподнялась на цыпочки, и его язык сразу проник ей в рот. Вышел. Проник. Вышел.
Этот недвусмысленный знак заставил ослабеть ее ноги. Все тело превратилось в кисель, и Николь пришлось обхватить мужчину за шею, чтобы не сползти постыдным образом на пол.
И совершенно ни к чему думать о том, что в это самое время она должна находиться совсем в другом месте и бороться с самой большой проблемой, какая встречалась ей за все двадцать восемь лет ее жизни.
