Унция или Драгоценное Ничто - [50]

– Ой, что-то я ничегошеньки не поняла! Кто слабей, кто сильней, совсем не ясно, – улыбнулась медной турке.

Пятница поднял лицо, умиротворение с которого тотчас смыла эта неожиданная волна.

– Но как же не ясно? – воскликнул поражённо. – Разве вы не поняли?

– А что же я должна была понять? – не снимая кофе с огня, она намочила тряпку под рукомойником. – Гармония в моей семье спорная, особенно когда звучат сёстры постарше, а какой союз вы имели в виду, одному Посейдону известно.

Юноша издал неопределённый звук.

– Может, вы хотите, чтобы я устроилась к вам на корабль коком? – продолжила Квинта. – Это будет деловой союз. Или вы хотите петь со мной дуэтом? Тогда – творческий.

На гранитном подбородке матроса появилась глубокая ямочка, а бескозырка, которую он стиснул в широких ладонях, пустила сок.

– А может, вы хотели, чтобы мы с вами стали служебным словом, – Квинта метнула в моряка горячий взгляд, – соединяющим части предложения? Это тоже союз.

– Боже упаси, – он встал с табурета. – У меня такого и в мыслях не было!

– А как я узнаю, было или не было, – продолжала безжалостная красавица, – ведь вы ничего определённого так и не сказали.

– Но мне показалось, что я… гм, ясно выразился, – Пятница всё не находил в себе сил признаться напрямую, и это Квинту очевидно забавляло.

– Есть ещё тайные союзы, – сообщила она нарочито прохладным тоном, – но не те, которые могли прийти вам на ум, пока вы в кругосветном плавании. А когда люди в плащах и масках читают древние книги, а потом ходят по кругу с зажженными факелами.

– Но, – попытался оправдаться юноша, то присаживаясь, то снова вставая, – я имел в виду совсем не это!

– Также есть союз никеля и меди, – вела лекцию Квинта, не обращая внимания на его отчаяние, – это один из самых прочных союзов! Они, никель с медью, друг друга дополняют по выверенной формуле. А то, что иной раз могут потерять в цене, так ничто в этом мире не постоянно, ведь так?

– Так, – согласился Пятница, тяжко вздыхая и натягивая бескозырку на голову.

– Куда это вы собрались? – также холодно спросила она. – Вы ещё не пили кофе.

Матрос стянул бескозырку и опустился обратно на табурет. Выражение на его лице было таким подавленным, что Квинта невольно улыбнулась. И хотя взгляд юноши отрешённо блуждал по полу, лучики света, отражённые от стен, дотянулись до его глаз. И тут же в них загорелось с новой силой, и он встал, решительно направившись к красавице, которая, несмотря на загар, заметно побледнела.

– Неужели я должен всё вам говорить? – спросил он в чрезвычайном волнении. – Неужели вы сами ничего не видите?!

– А что я должна видеть? – Квинта продолжала играть, хотя знала, что перешла все границы, и юноша не заслуживает такого отношения.

– Неужели вы, правда, не видите?! – снова произнёс Пятница с ещё большим отчаянием.

– Ой, – красавица никак не могла остановиться. – Конечно, вижу!

– Ну, слава Богу! – в его голосе послышалось облегчение. – Вы же понимаете, для мужчины это сказать – всё равно, что сдать неприятелю родной город.

– Вижу! Вы нанесли мой образ над своим сердцем.

– Что?

Моряк стоял перед девушкой, блуждая взглядом по её щекам, бровям, лбу, губам и носу, словно, вернувшись на корабль, собирался по памяти писать её портрет.

– А рядом с ним – слова, что будете любить меня вечно, ведь то, что вы, наверно, говорили моей сестре и барышням в других городах мира, не считается. Мне нужно, чтобы это было высечено навеки на вашей каменной груди!

Квинта так и стояла у плиты с тряпкой в руке, когда Пятница крепко её обнял и поцеловал. Впрочем, красавица не сопротивлялась, так, хлестнула разок по спине, да и то не сильно.

– Скажи, а как ты узнала? – спросил он, когда сгоревший кофе заполнил кухню едким дымом.

– Что узнала? – она поправляла растрёпанные волосы.

– Что я тебя изобразил? – Пятница задрал тельняшку, открывая татуировку: нотный стан со скрипичным ключом, тремя диезами и двумя нотами – ля и ми.

Квинта ошеломлённо глядела на рельефный торс с нотным рисунком.

– Вот это номер, в ля мажоре! – сосчитала диезы. – Фа, до, соль – всё верно! А мне что, рисовать на себе календарь с понедельника по пятницу?

– Тебе не обязательно, – он оправил одежду. – Извини, фотографии твоей у меня не было, а тут, – похлопал ладонью по груди, – чистая квинта. А то, что в ля мажоре, так я простых путей не ищу.

Она вдруг погрустнела:

– А что я скажу Кварте? Я не смогу от неё что-то скрывать.

– Я твоей старшей сестре ничего не обещал, – спокойным голосом сообщил Пятница. – И потом, у меня на флоте полно братьев!

Они ещё долго говорили друг с другом, а потом матрос, подняв голову и весело насвистывая, зашагал на свой крейсер. А Квинта стояла у крыльца, глядя ему вслед и чувствуя, как сердце сжимается, и вся её сила превращается в одну большую слабость, исчезающую за поворотом.

– Куда это ты уставилась? – раздался рядом голос Септимы.

Квинта вспомнила, что должна была разогреть младшим обед к их приходу из школы, а сама всё это время простояла на крыльце.

– Какая-то ты не своя, – Септима взяла её под руку и повела в дом. – Ты что, влюбилась?

– Да, – вздохнула Квинта.