Унция или Драгоценное Ничто - [49]

А когда лучистая волна схлынула, красавица-дриада сняла свой колокольчик и повесила ему на шею.

– У каждой из нас есть такой, – сказала она. – Он поёт только одну, нашу родную ноту. Мы рождаемся с ним и носим всю жизнь, пока жива мать-ольха. Возьми его, любимый, и я не смогу от тебя спрятаться – никогда-никогда!

Пуп не верил своим ушам.

– Любимый? – воскликнул он. – Ты сказала – любимый! О, я уже не помню, когда последний раз это слышал! Любимый… – комок подкатил к горлу, мешая ему говорить. – Но я уже не молод, да, не молод, и стоит ли тебе, такой ослепительно красивой, отдавать мне, старику, свою любовь? Или, может, ты просто смеёшься надо мной? Но это было бы жестоко, ведь тебе всё обо мне известно!

Нимфа слушала с лёгкой улыбкой, но её изумрудные глаза смотрели серьёзно.

– О, я такой неуклюжий, такой неловкий! Я просто смешон! – профессор никак не мог остановиться и говорил, говорил, опускаясь всё ниже и ниже, пока не встал перед ней на колени. – Нет, я тебе не пара, моя любовь! – воскликнул, не осмеливаясь верить в своё счастье, припадая к её ногам.

Мелия обняла, заглянула в широко распахнутые, ждущие глаза:

– У тебя нет возраста, – произнесла с нежностью. – Ведь ты живёшь душой!

Обратный путь совершенно выпал из памяти Пупа. Оказавшись на знакомой поляне, он попытался задержать девушку, но та прижала пальчик к его губам:

– Прилетай скоро, любимый! Я буду ждать тебя.

Она слилась со стволом ольхи, и только глаза продолжали смотреть откуда-то из глубины ствола, но скоро и они исчезли.

– Ме-ли-я! – Якоб гладил шершавую кору дерева. – Ми-ла-я!

Ольха зашелестела листьями, и он в счастливом очаровании целовал и ласкал дерево снова и снова.

Колокольчик в прихожей мелодично тренькнул, и Квинта, дежурившая по дому, потому что была пятница, открыла дверь. Она замерла от неожиданности, когда на пороге тоже оказался Пятница.

– Вот, зашёл попрощаться, – матрос не сводил с неё глаз.

– А Кварты нет дома, – Квинта вдохнула глубже.

– Знаю, – гость тоже был смущён. – Я подождал, пока ваша сестрица уйдёт.

– А разве вы не с ней хотели проститься? – она сосчитала синие полоски в треугольнике белоснежной матроски.

– Проститься – с ней, – Пятница открыл розу, которую прятал за спиной. – А поздороваться – с вами.

– Старшие все по делам, младшие в школе, – Квинта побежала за вазочкой. – Я – главная на мостике.

Он отсалютовал ей вслед, как командиру корабля.

– А у вас какое-то важное дело? – девушка справилась с волнением. – Вы забыли рассказать что-то про брата?

– Нет, но дело безотлагательное, – матрос снял бескозырку. – Сказать по правде, важнее дел у меня не было. Разве когда принимали в экипаж корабля.

– И что за дело? – в её голосе стала появляться фамильная ирония. – Хотите, чтобы мы с сестрицами а капелла потопили вражеский эсминец?

Пятница молчал.

– Кофе? – предложила она.

– Нет. Я долго собирался силами, и если вы уйдёте на кухню, боюсь, уже не решусь…

– А с каких пор покорители морей стали такими нерешительными? – девушка усмехнулась. – Вы же каждый день воюете со стихией.

– Да, но стихия, с которой я воюю сейчас, гм… – матрос потупил взор, – гораздо мятежнее.

– Ой, какое красивое слово вы подобрали, – Квинта начала игру. – А я и не знала, что вы поэт!

– Прошу вас, не смейтесь, – загорелые щёки моряка потемнели. – Мне, честное слово, непросто сейчас это говорить.

– Сто чертей, – она сделала серьёзную мину, – я и не думала смеяться. Итак, что вы так долго готовились сказать?

– Вообще-то, кофе не помешает.

– Вот это настоящая отвага!

Пятница кашлянул и, протерев бескозыркой лицо и шею, направился за хозяйкой на кухню.

– Наверно, вам долго пришлось прятаться в розах, – заметила Квинта, насыпая кофе в турку. – Кварта сегодня ушла позже всех. Но вас, моряков, ведь учат терпению. Сколько вы сидите в бочке на мачте – пока земля не покажется?

– Признаюсь, сидеть в ваших розах куда приятнее, – он вздохнул. – Жаль только…

– Что? – она навострила ушко.

– Что я сидел в этих розах один.

– Ого, – Квинта сдула прядку со щеки, – а вы не такой застенчивый, как мне поначалу показалось.

Пятница покраснел ещё больше:

– Это камуфляж, и если вы меня сейчас не поддержите, я и правда могу сдрейфить.

– Неужели?

– Увы! Мужчины только с виду сильные, а на самом деле всё наоборот.

– Что наоборот? – она зажгла огонь.

– Всё в мире наоборот. Сильное всегда терпит поражение, а слабое побеждает. Вот возьмите, к примеру, маленький нежный росток. Ведь он сквозь камни пробьётся, а всё равно дойдёт до цели, раскроется цветком или станет высоким деревом. А грозные скалы, наоборот, дают трещины и раскалываются, а потом и вовсе перетираются в песок.

– Так вы, Пятница, не только поэт, но и философ, – девушка повернулась к моряку. – И что же, вы хотите сказать, что я сильнее вас?

– В некотором смысле, – он опустился на табурет. – Но главное, чтобы у нас с вами всё было гармонично, как в вашей семье. Где вы сильнее – я слабей, а там, где вы слабее, я сильней. Тогда получится крепкий, долговременный союз!

Высказав, что хотел, хоть и окольно, юноша облегчённо вздохнул. А Квинта задумалась, пока не услышала шипение убегающего кофе.