Умышленное убийство - [6]

Здесь нашим взорам предстало три двери: первая оказалась дверью в спалчьню, в которой была приготовлена на ночь кровать; вторая вела в совершенно пустую комнату, а третья дверь оказалась заперта.

Раффлс зажег газовый рожок на лестничной площадке.

— Убийца там, — сказал он, взводя курок. — Помнишь, как мы по обыкновению врывались в класс в школе? Вот так!

И Раффлс ударил подошвой правого ботинка в дверь прямо по замочной скважине. Замок поддался, дверь сразу распахнулась. Под внезапным порывом ветра газовый рожок съехал набок, как каблук на старом, стоптанном башмаке. Когда он вновь распрямился, я увидел внутри комнаты ванну, два банных полотенца, узлом связанных друг с другом, открытое окно и съежившуюся от страха фигуру мужчины. Раффлс ошеломленно застыл на пороге.

— Джек… Раттер? — спросил он, с трудом выдавливая слова.

Я тоже невольно повторил его вопрос. Фигура у окна ванной комнаты между тем стала постепенно выпрямляться.

— Это вы?! — прошептал он, не менее изумленный, чем мы. — Вы двое! Что это значит, Раффлс? Я видел, как вы перелезали через ворота. Звонили колокольчики. Тут их полно. И вот вы врываетесь сюда. Что все это значит?

— Мы готовы, Раттер, тебе все рассказать, но не раньше, чем ты объяснишь нам, что, черт побери, ты натворил!

— Натворил? Что я натворил?! — Бедняга часто заморгал воспаленными глазами. Вся его рубашка на груди была буквально залита кровью. — Вы знаете… вы уже видели… но я расскажу, если вы хотите. Я убил грабителя. Вот и все. Я убил грабителя, ростовщика, шакала, шантажиста, самого хитрого и самого жестокого из негодяев, сумевшего избежать виселицы. Я готов добровольно полезть из-за него в петлю. Я бы снова не колеблясь убил его!

Джек Раттер вскинул голову, глядя нам в лицо с откровенным вызовом. Грудь у него тяжело вздымалась и опускалась, а губы были крепко сжаты.

— Рассказать вам, как это все произошло? — взволнованно продолжал он. — За последнее время он превратил мою жизнь в ад. Вы, должно быть, знаете об этом. Сущий ад. Словом, сегодня вечером он встретился мне на Бонд-стрит. Помните, ребята, когда мы повстречались с вами? Он шел сзади вас ярдах в двадцати или того меньше. Он следил за вами, Раффлс. Он видел, что я кивнул вам, и остановил меня, расспрашивая о вас. Ему, по-видимому, не терпелось все вынюхать. Не знаю зачем. Да это меня и не интересовало, так как я увидел в этой встрече для себя шанс. Я заявил, что расскажу ему о вас все, если он уделит мне время для беседы личного характера. Он ответил, что не сделает этого. Тогда я сказал, что ему следовало бы уступить, и схватил его за пальто, удерживая на месте. Отпустил его я только тогда, когда вы уже скрылись из виду. Я остался стоять и ждал, пока он не вернулся в отчаянии. Теперь он был у меня в полном подчинении. Я мог диктовать ему условия для нашего собеседования. Я заставил его привести меня к нему домой, по-прежнему обещая рассказать о вас все во время нашего с ним разговора. Ну, а когда мы прибыли сюда, я попросил, чтобы он угостил меня ужином, постоянно переводя тему беседы с интересовавшего его предмета. Около десяти часов вечера я услышал, как захлопнулись ворота. Я немного подождал, а потом спросил Бэерда, не живет ли он один в этом доме.

«Вовсе нет, — ответил он, — разве вы не видели служанки?»

Я сказал, что видел, но, если не ошибаюсь, она ушла и вряд ли явится на крик. Я трижды крикнул во весь голос. Конечно же, не появилось никакой служанки. Однажды ночью на прошлой неделе я приходил увидеться с ним. Он разговаривал со мной через ворота, не открывая их. Уже тогда я заподозрил, что Бэерд ночами бывает один в доме. Ну и вот, когда я перестал кричать, а рядом с нами не оказалось ни души, он побледнел, как этот потолок. Тогда я сказал ему, что теперь-то наконец мы можем побеседовать. Я взял с каминной решетки кочергу и заявил ему, что он начисто обобрал меня, но, клянусь Всевышним, пришло время положить этому конец. Я дал ему три минуты, чтобы он собственноручно написал и подписал документ, в котором отказался бы от всех своих незаконных претензий ко мне. В противном случае я пригрозил выбить ему мозги на его собственный ковер. Он раздумывал в течение минуты, а затем пошел к своему столу за бумагой и ручкой и как молния повернулся ко мне с револьвером в руке. Не помня себя, я бросился на него. Он выстрелил два или три раза, но промахнулся. Если захотите, вы можете отыскать пулевые пробоины; каждый же мой удар — о Господи! — точно попадал в цель. Я словно озверел, все вдруг мне стало безразличным. Я перерыл его письменный стол в поисках моих собственных счетов и расписок и собрался уже уходить, как вдруг объявились вы. Я сказал, что мне все стало безразличным, и снова подтверждаю это. Я намерен этой ночью отдаться в руки правосудия, пойти в полицию. Так что, как видите, вам я не доставлю много хлопот!

Джек Раттер замолчал. Мы в оцепенении застыли рядом, а его низкий хрипловатый взволнованный голос все еще продолжал звучать в наших ушах. Внизу, на первом этаже, лежал мертвый человек, а прямо перед нами стоял его нераскаявшийся убийца. После того как мы выслушали эту исповедь, я знал, кому придется по душе подобная нераскаянность, и не ошибся.