Умирать не профессионально - [13]

– Ну, и что выходит – никакой справедливости?

Вопрос был философский, и Тимур задумался.

– Почему никакой? Какая-то есть. Люди сами между собой разбираются. За добро благодарят, за обиды наказывают.

– А кто не может наказать?

– Тому плохо, – согласился Тимур. Он еще немного подумал и подытожил: – Тут ничего не поделать. Одни живут, как хотят, другие – как умеют. А в большинстве – хотят, но не умеют.

– А ты к каким относишься?

Он усмехнулся:

– У таких, как я, особая категория. Умеют, но не хотят.

– Чего не хотят?

– Ничего не хотят.

Она возмутилось:

– Да ладно тебе выпендриваться! Ничего он не хочет… На море же поехать захотел!

– Это ты захотела, – улыбнулся Тимур.

– А тебя на аркане тащила, да?

– Зачем на аркане? Ты захотела, а я за компанию. Ты для меня самый ценный человек: все время чего-то хочешь, за себя и за меня.

– А сам ничего не хочешь, да?

– Ничего.

– И трахнуть меня не хочешь?

– Иногда хочу, – примирительно ответил Тимур.

– Сейчас захочешь! – произнесла она угрожающе и взгромоздилась на него. И он действительно захотел.

Впервые подумалось, что жить с такой бабой было бы славно, не хуже, чем одному. Не жениться, конечно: какой из него муж, потрепанный, ко всему равнодушный, а в данный момент еще и под заказом. Но просто жить, как живется, – отчего бы и нет?

* * *

К сожалению, все благостные мысли то и дело прерывались на тревожном изломе – вот именно, что под заказом. И с этим неизбежно надо что-то делать.

Вариантов было мало, если конкретно, два. Самый по жизни лучший – мириться. Встретиться с Зятьком и подписать мировую. Мужик паршивый, ну, да, хрен с ним, детей с уродом не крестить. Горшок об горшок, и каждый в свою сторону. Интересы никогда не пересекутся, тем более что у Тимура никаких интересов и нет. Его единственный интерес – жить, как хочется. А как хочется, он и сам не знает. И знать наперед не хочет. Вот сегодня интерес от души поплавать, а потом в плетеном шалашике пообедать жареным местным сыром. Ну, винца немного, красного. А какой интерес появится вечером и появится ли вообще, будет видно вечером. Так что самое разумное – Зятька простить. Сволочь, да – но простить. Тут Лешка прав, через десять лет даже убийц прощают. Всех прощают, кроме фашистов, тех, как поймают, так и вешают. Но это случай исключительный. А все прочие падлы десять лет прячутся, а потом вылезают на свет Божий и живут, будто ничего не случилось. А то еще и на церковь жертвуют – хорошие люди, почетные прихожане, другим пример. Зятек небось тоже где-нибудь почетный прихожанин, теперь это в моде, даже коммуняки в храмы поперлись, какой-нибудь жирный Зюзя стоит со свечой, и на морде такая благость, будто это не его братия семьдесят лет церкви крушила. Так что хрен с ним, с Зятьком, пусть живет, как совесть позволяет.

Это был первый вариант.

О втором, рискованном и долгом, думать не хотелось. Никакого желания не было вступать в процесс. Ну его, авось обойдется.

В принципе до Зятька было близко, километров шестьдесят вдоль моря, может, чуть побольше. Тимур и точку для отдыха выбрал осознанно, чтобы при надобности не тащиться слишком далеко.

Но спешить желания не было – именно потому, что уж больно сладко отдыхалось. Все равно Зятьковы порученцы в Москве станут ждать, пока Тимур вернется, тогда и дадут Прошке или другому киллеру решающую отмашку. Не станут же искать клиента в огромной стране! А и станут – как найдут? Тем более время летнее, ленивое, кому охота потеть на жаре. И та шлюшка из шикарного джипа напрягаться не станет. И мозгов у нее не хватит.

Была и еще причина не спешить. Уж очень противно было с Зятьком встречаться. Ведь что такое мировая? Чокнуться, выпить и… обняться, что ли? Это с Зятьком обниматься?

Ко всему прочему, верить сучонку нельзя. С таким помиришься, а на выходе тебе пуля в затылок. Придется его на крюк подвесить, чтобы не сомневался: если что, ему тут же кранты. Из уличного автомата Тимур на всякий случай позвонил в Москву, Генке, на вторую мобилу, что для своих. Тот все понял и даже записал.

На Генку положиться было можно – из всех профессионалов профессионал. Подружились уже давно, в слаборазвитой стране, то ли дружественной, то ли враждебной, русских там нанимали охотно, но и мочили почем зря. После слаборазвитых союзников Тимур вернулся домой, а Генка еще четыре года мотался по Средиземноморью, деньги заколачивал. Он работал киллером, но элитным, так что мог выбирать не только заказчиков, но и клиентов. Был даже случай, когда вместо строптивого киноактера убрал заказчика – догадок у полиции хватало, а вот улик, как всегда, не было. Заработав, Генка вернулся в Россию, пожил в родном Ярославле, потом перебрался в Москву. Женился, родил двух девчонок, купил квартиру в центре и дом за городом, открыл дорогой магазин охотничьего оружия. Теперь он был легален от пяток до ушей, чтил все законы, какие есть, даже на «зебре» пропускал пешеходов, если не торопился, – а торопился он в своей новой благополучной жизни крайне редко. На родине они с Тимуром сошлись плотней, чем в слаборазвитой державе, и понимали друг друга до донышка: социальный статус у них мало в чем совпадал, но это значения не имело, оба жили, как хочется, а что хотелось разного, не проблема – у разных людей и должна быть разная жизнь. В данной ситуации Генка мог надежно подстраховать: если с Тимуром случится неприятность по имени смерть, то и Зятька вскоре постигнет такое же огорчение. А разыскивать ангела мести будет бесполезно ввиду полного отсутствия мотивов и связей. Так сказать, искусство в чистом виде.