Улыбка вечности - [99]

Время после окончания первой мировой войны до середины 20-х годов — вероятно, самый беспокойный и напряженный период в жизни Лагерквиста, но творчески необычайно насыщенный и плодотворный. Писатель ведет кочевой образ жизни, посещает Норвегию и Францию, Италию и Северную Африку. На душевное состояние, как и на внешние обстоятельства его жизни, сильно повлияли полные драматических коллизий, разрывов и примирений, взаимоотношения с Карен Сёренсен, молодой датчанкой с трудной судьбой, которая стала его женой в 1918 г. Лишь семь лет спустя любовь и новый брак с красивой уравновешенной по характеру учительницей Элен Сандельс и обретение собственного дома положили начало более спокойному и упорядоченному образу жизни Лагерквиста.

В 1920 г. Лагерквист создает свое первое значительное прозаическое произведение — повесть «Улыбка вечности». В ней складывается излюбленная впоследствии форма иносказания, притчи, в которой предельная обобщенность сочетается с конкретными жизненными деталями. Религиозные образы и символы, смутно обозначенное царство мертвых с их вполне живыми воспоминаниями-эпизодами прошлой жизни и потребностью понять смысл существования, неожиданная фигура Бога в образе не всемогущего Творца, а скромного старика-труженика, пилящего дрова, простой язык — всё в повести подчинено постановке «вечных», общечеловеческих, экзистенциальных проблем — поисков истины и добра, выбора жизненного пути. Ответ Бога-труженика на извечный вопрос людей о смысле бытия и всех страданий обезоруживающе прост и бесхитростен: «Я сделал как мог». Он воплощает естественное бытие, в котором есть место для надежды, доверия и улыбки, он говорит о необходимости принимать жизнь как она есть, со всеми ее неизбежными противоречиями, не мудрствуя лукаво и не пытаясь навязывать ей некоего изначально заложенного «смысла». «Доверие к жизни» — вот понятие, которое становится ключевым для Лагерквиста в пору всеобщего разочарования в прежних жизненных ценностях. Но в этом простом бытии сохраняется тайна, и в «Улыбке вечности», и в последующих произведениях Лагерквист занят этой тайной, ставит все новые вопросы, ищет ответы, но едва ли надеется когда-либо исчерпать ее до конца.

Мотив примирения с жизнью пронизывает поэтические сборники Лагерквиста 20-х годов — «Путь счастливца» (1921) и особенно «Песни сердца» (1926), где прежние эмоциональные взрывы сменяют сдержанное осмысление бытия, спокойная печаль и умудренность, достигаемая опытом. Простой, с оттенком наивизма, язык и стих подчеркивают искренность и неподдельность чувства — и в любовной лирике, и в ностальгически окрашенных воспоминаниях о доме и детстве, например, в одном из самых известных стихотворений писателя «Пришло письмо» («Письмо о зреющих хлебах…»). Лишь изредка напоминают о себе пережитые прежде страдания и горечь, как в стихотворении «Торс», открывающем «Песни сердца» — один из самых значительных сборников в шведской любовной лирике XX века.

В своих прозаических произведениях 20-х годов Лагерквист ближе, чем когда-либо, подходит, к традиционному реалистическому стилю. В тематически разнообразных новеллах и прозаических миниатюрах сборника «Злые сказки» (1924), включающего и автобиографические эскизы, и притчи, Лагерквист обнаруживает дар и горького и язвительного сатирика и мастера реалистической детали. Упоминавшаяся выше автобиографическая повесть «В мире гость» (1925) — психологически достоверная история духовных исканий и формирования личности юного героя, стремления вырваться из своей среды.

Кажется, что предчувствие приближающихся грозных событий продиктовало Лагерквисту многие строки его поэтического сборника «У лагерного костра» (1932), вышедшего в свет всего за несколько месяцев до прихода к власти Гитлера в Германии. Мрачная атмосфера создается открывающим книгу большим стихотворением «Никто не зовет за накрытый стол…». Мысли о вечности и о вере оборачиваются иллюзией, люди живут в какой-то «обманчивой стране», «посреди скорбей до смерти своей»… Завершается стихотворение горьким признанием: «Я верую в ночь — человечий край». Второй смысловой центр сборника образует стихотворение «В переулках души…». Все человеческие бедствия и несчастья сосредоточены здесь в образе женщины-матери, скорбящей со «стареющим ликом в бороздах и морщинах скорбей и тягот, желания, тоски и муки», но это лицо улыбается лирическому герою, как «матерь земная», возвращая его к примирению с жизнью, с ее красотой и уродством, добром и злом.

В противовес мрачным земным мотивам этого сборника, вышедший пятью годами позже «Гений» (1937) весь обращен к идеальному, проникнут напряженным стремлением отстоять светлые духовные ценности. В сборнике преобладают образы «иных времен», ясного неисчерпаемого «летнего неба», «летнего царства жизни». Но «сияющий дух» со спутанными крыльями в заглавном стихотворении сборника, кажется, обитает в ином измерении и даже не замечает здешнего людского мира. (Много позже реминисценция «Гения» появится в грустном стихотворении «Стареющий демон» в последнем сборнике поэта «Вечерний край».) Поиск истины, безмолвной и незаметной, труден, ее «жестокая нагота» скрыта под «яркими тряпками». Чьи-то равнодушные руки могут выбросить нужную «ветошь», и лишь старая мать, сгибаясь под порывами метели, заботливо приносит ее в дом с «кромешного двора» (стихотворение «В кромешный двор выходит мать…»).