Ультиматум - [26]

Неожиданно послышался многоголосый крик. Раздались выстрелы из мелкокалиберных орудий, взрывы потрясли железнодорожную насыпь. Руст и Жорж поспешно вылезли из своего укрытия.

— Этого нам еще не хватало, — проворчал Жорж. — Русские обстреливают вокзал!

Девятка самолетов звеньями по три самолета в каждом, открыв огонь из бортовых пушек, пикировала на вокзал и забросала его бомбами. Вспыхнул огонь, черные клубы дыма взвились к небу. Снопы трассирующих снарядов преследовали солдат, бросившихся во все стороны врассыпную. Некоторые побежали вдоль насыпи прямо по направлению к скирде.

Длинными перебежками Руст и Жорж неслись через все поле. Воздушная волна от рвущихся бомб заставляла их то и дело падать в снег. На них обрушивался град щебня, в воздухе пахло гарью.

Жорж приподнял голову. Густой черный дым стелился вдоль железнодорожной насыпи. Кругом лежали раненые. Руст до боли стиснул зубы. Бежать некуда. Неужели снова придется вернуться в эту чертову мясорубку? Снова встать плечом к плечу с согнанными из всех нор солдатами? Как надоело слушать эту болтовню: «Друзья, противник хотел нас одурачить. Но мы были настороже. Пока генерал Хубе не прибудет со своими танками, мы должны отражать атаки… Унтер-офицер, позаботьтесь о том, чтобы ваша группа…» Руперт захватил пригоршню снега, приложил к вискам.

Когда самолеты улетели, от вокзала остался лишь тлеющий каркас. В тишине громко раздавались стоны раненых.

Жорж опомнился первым.

— Берись! — приказал он хриплым голосом. Перед ними лежал солдат, которого ранило осколком в бедро.

Они осторожно приподняли его и понесли. По дороге к вокзалу к ним присоединились другие солдаты. Среди обгорелых бревен и покореженных балок тут и там валялись мертвые.

Не успели Руст с Жоржем положить раненого на землю возле обрушившейся привокзальной стены, как обер-вахмистр приказал им быстро встать в строй маршевого батальона.

— Давай сначала выкурим по одной, — предложил Жорж. Он отвел товарища в сторонку и тоном, заставившим Руста насторожиться, спросил: — Кстати, когда ты в последний раз получил из дому письмо?

— Ты что, издеваешься? — с досадой спросил в свою очередь Руст.

И словно не было ничего более важного, Жорж посмотрел вслед трем «мессершмиттам», которые с глухим ревом пролетели над вокзалом.

— Ты что-то от меня скрываешь? — Руст вплотную подступил к Жоржу.

Жорж загадочно улыбнулся. «Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, — подумал он. — К тому же у человека только одна голова на плечах. Сначала надо убедиться, с кем ты имеешь дело, а потом уже доверяться ему».

Жорж вытащил из своей шапки письмо. Пораженный, Руст взял его из рук Жоржа. Оно было от матери.

* * *

Анна Руст прислала сыну всего несколько строк. На этот раз она написала так мало, пожалуй, не потому, что ей было неприятно поверять свои мысли листку бумаги: просто ей не терпелось как можно быстрее переслать сыну письмо его отца.

На формуляре со штампом «концентрационный лагерь Бухенвальд», содержащем инструкцию по правилам поведения в нем узников, отец сообщил, что ему «в основном живется хорошо» и что состояние его здоровья в «прекрасной форме». Что в данном случае означало слово «прекрасно», Руст понимал: с СС ему уже довелось познакомиться. Между безобидно звучащими вопросами и замечаниями, которые, по-видимому, правильно могла расшифровать только его мать, три фразы относились непосредственно к Руперту. Хотя они и звучали лишь как вопросы обеспокоенного судьбой сына отца, чиновнику цензуры следовало бы обратить на них внимание и по крайней мере зачеркнуть их, как это обычно и делалось. Кто знает, какая случайность сыграла здесь свою роль, но этого почему-то не произошло.

Изнуренный многолетним заключением, отец нашел в себе силы высказать то, что диктовала ему забота о сыне: «В связи с теперешним положением я часто думаю о Руперте. Он должен сам решить, что ему делать. Об американцах и англичанах я, как вы знаете, никогда не был хорошего мнения…»

«Правильно, — подумал Руст. — Зато о русских он всегда отзывался только хорошо». Ему вдруг стало ясно, что стояло за этими словами и как их следовало понимать.

8

Ю-52 приземлился на усеянном воронками и осколками временном аэродроме к северу от города Корсунь. Полковник Кристиан Фехнер вышел из кабины вслед за обоими офицерами из пропагандистского аппарата, которые во время полета без конца надоедали ему своими расспросами, и стал наблюдать за тремя «мессершмиттами». В последний момент над зданием пылающего вокзала им удалось рассеять группу атакующих советских истребителей. «Воздушный мост», стало быть, еще существовал, но был он слишком слаб.

Полковник Фехнер глубоко вдыхал обжигающе-холодный воздух. Сознание того, что он снова чувствует под ногами твердую почву, поднимало его настроение. Где-то неподалеку рвались бомбы. Полковник недоверчиво огляделся. Все, что он увидел, свидетельствовало о серьезности положения, в котором он оказался вопреки всем своим ожиданиям.

Оставляя позади себя маленькие снежные вихри, то и дело подъезжали грузовики с разбитыми взрывами гранат кузовами. Изнуренные бессонницей люди из наземного персонала аэродрома лихорадочно сгружали с приземлившихся самолетов ящики и мешки, бортмеханики с руганью возились около моторов, время от времени поднимая свои перепачканные смазкой лица к небу, канониры батареи двадцатимиллиметровых орудий с непокрытыми головами засыпали землей свежие воронки на краю взлетного поля и наполняли боеприпасами опустошенные магазины, над взлетной дорожкой раздавались отрывистые команды, нетерпеливые окрики.