Изнемогая от усталости, он все же смог написать:
«Я не один, пока лицо твое передо мною. Я не один, пока воспоминания живут. Я думаю о тебе, мой самый дорогой человек, о том, что ты дала мне, отчего я до сих пор не чувствую себя одиноким. – Он приостановился, чтобы почувствовать слабеющую руку. – Но пришла пора закончить с самой светлой любовью к тебе и детям – от их любящего отца Конрада В…»
Он тяжко боролся с собой, стараясь закончить имя, но так и не смог. И вошла тьма.
И многочисленные годы, и долго раскручивающиеся зоны неизмеримы смертью. Ибо нет времен за гранью живого.
И так же не было чувства прошедшего тысячелетия, когда пробудился Вандервеен. Был только слепящий свет и непередаваемая боль, и еще множество трубок – сверкающих, точно новогодние погремушки, в которых разноцветные гремучие смеси кипели и переливались. И еще были голоса – глубоко в сознании.
– Больше мы ничего не можем. Теперь или никогда. Давай вот этот переключатель: посмотрим, способен ли он еще…
Боль возобладала, она прошла сквозь каждый нерв и артерию, каждую мышцу, но мало-помалу спадала. Беззвучные голоса росли и набирали силу.
Что-то совсем рядом звонко щелкнуло. Мучительная дрожь, овладевшая телом, прекратилась. Осталась лишь слабая пульсация сердца. Он чувствовал странную усталость.
– ВАНДЕРВЕЕН! – Неколебимый приказ ударил в глубине рассудка, и глаза распахнулись.
Он лежал на чем-то мягком, теплом и упругом. Его окружали трое. Он инстинктом угадал, что они – люди, хотя таких он еще не видел. С такими большими глазами и столь мощной психической аурой.
– Ты слышишь нас?
– Да, – вырвался едва слышимый шепот.
– За Кольцом ничего не меняется, ничто не разрушается. Это спасло тебя.
– Спасло? – Он силился понять.
– Ты воскрешен.
Вопросы наперебой всплывали в его сознании. «Где я?» «КТО они?» «Что сталось со мною?»
Наверное, они читали его мысли, ибо тут же ответили:
– Невозможно бежать из непространства. Но мироздание ширится с потрясающей скоростью. Со временем его границы вместили и это судно – жизнь взяла свое.
Постичь это было свыше его сил. Он и не пытался, только слушал их.
– Так корабли возвращаются вновь – сквозь эоны бесконечных лет, реликтами рассвета истории. Твой корабль по праву станет считаться реликтом неисчислимой ценности, ибо содержит жизненно важные данные, которые предотвратят дальнейшие исчезновения кораблей. Больше не должно быть потерянных кораблей, никогда, никогда…
Но это не успокоило его: оставались другие опасения, мешавшие связать вчерашний долг с сегодняшним воздаянием.
– Моя жена, – выдавил он, замирая.
Они печально покачали головами, храня молчание.
Он попытался сесть:
– Мои дети…
Один из них вложил свою руку ему в ладонь и улыбнулся:
– Мы – твои дети.
Конечно, так и должно было случиться. Он лег, закрывая глаза. Он, служивший человечеству, сам являлся частью человечества, и дети человечества были его детьми.
Какой-то наблюдатель провернул громадный неповоротливый сканер, подвел его ближе, показал с нетерпением ожидающему миру, что человек, живший семнадцать тысяч лет назад, – снова живой.
И когда всеобщее внимание сконцентрировалось на нем, капитан Вандервеен заснул, зная, что он не одинок.
