Уловка - [4]

— Вы даже не выслушали, что именно я предлагаю, мистер Рэтлиф. Я…

— Я не хочу этого слышать.

Он снова повернулся к ней, и его взгляд непреднамеренно упал прямо ей на грудь, которая, к смущению обоих, оказалась как раз на уровне его глаз. Некоторое время Энди стояла совершенно неподвижно, как будто пошевелиться означало бы признать возникшую неловкость. Спустя пару секунд он поднял глаза, и от злости, светившейся в них, у нее перехватило дыхание.

— Никаких интервью с моим отцом, — сказал Лайон, и голос его был низким и напряженным. — Он старый человек, он нездоров. Другие — популярнее и лучше вас, мисс Малоун, — просили того же. Ответ остается неизменным — нет.

Он поднялся со стула, и она увидела, какой он высокий — она была ему по плечо. Энди отступила на шаг и теперь увлеченно наблюдала, как он засовывает руку в карман плотно прилегающих джинсов, чтобы достать деньги. Его ладонь сильнее натянула и без того тесно сидящую материю. Она вдруг поняла, что это зрелище заставляет ее краснеть. Он положил пятидолларовую банкноту рядом с тарелкой. Судя по засаленному меню, он заплатил за чизбургер вдвое — если не втрое — больше его настоящей цены.

— Спасибо, Гейб. До скорого.

Энди оторопела от самой мысли, что такая нелепость — какие-то джинсы — могла выбить ее из колеи. Пока она это обдумывала, он, обойдя ее, успел дойти до выхода из кафе.

— Мистер Рэтлиф, — довольно резко позвала она, догоняя его.

Он остановился и медленно повернулся к ней лицом. В этом плавном повороте была ощутимая, явная угроза. Ей показалось, что в нее вонзилась тысяча крошечных шпаг — так он смотрел на нее: будто резал на части от макушки и до носков ее новых сияющих ботинок.

— Мне не нравятся настырные бабы, мисс Малоун. А вы производите именно такое впечатление. Я не разрешу никому брать интервью у моего отца, особенно вам. Почему бы вам не сложить свои новые вещички и не убраться вместе со своим маленьким симпатичным задом обратно в Нэшвил?

Вернувшись в маленький, со спертым воздухом, номер в мотеле, Энди швырнула сумочку на кровать и изможденно рухнула в неудобное кресло. Она прижала руки ко лбу и стала пальцами массировать пульсирующие виски. Девушка не знала, была ли всему виной жара, или сухой климат, или мужчина, но что-то вызвало эту ужасную головную боль. Мужчина. Без всяких сомнений, это был мужчина. Спустя несколько минут она поднялась, стянула с себя ботинки и, раздраженная, пинком отбросила их в сторону. «Спасибо за помощь». Энди зашла в ванную и проглотила две таблетки болеутоляющего, запив их теплой водой из холодного крана.

— Почему ты не врезала ему прямо по самодовольной роже? — спросила она свое отражение. — Какого черта ты стояла там как чучело и проглатывала все это дерьмо?

Она освободилась от тугой заколки и тряхнула распущенными волосами — головная боль незамедлительно напомнила о себе.

— Потому что тебе нужно интервью, вот почему.

Она боялась звонить Лесу. Что она ему скажет? Ее босс принимал плохие новости, мягко говоря, без энтузиазма. Нужно было правильно выбирать выражения. Возможные варианты объяснений все еще крутились у нее в голове, когда она начала набирать междугородный номер. После многочисленных переключений через коммутатор «Телекса» она наконец услышала в трубке знакомый ворчливый голос:

— Да?

— Привет, это я.

— Вот так новости. А я уж начал думать, что тебя взяла в заложники банда местных угонщиков скота или вроде того. В любом случае очень мило с твоей стороны, что нашла время для звонка.

Сарказм. Да сегодня просто день сарказма. Энди приняла его с почти христианским смирением, как принимала любое настроение Леса.

— Прости, Лес. Я не звонила, потому что рассказать было нечего. Помнишь, пару месяцев назад ты упоминал, что в бессмысленных междугородных звонках нет необходимости?

— Но ведь это не касалось тебя, Энди, детка, — ответил он уже более мягко. — Как там дела в коровьем краю?

— Не так, чтобы очень хорошо. — Она в напряжении стала тереть лоб. — Первые несколько дней никуда меня не привели. Все, что мне удалось накопать из достоверных фактов — на ранчо велись какие-то работы по благоустройству территории. Это все. Это и еще то, где Лайон Рэтлиф, сын генерала, обедает, когда приезжает в город. Сегодня я имела удовольствие познакомиться с этим джентльменом.

Энди уставилась себе под ноги, вспоминая не то, с какой ненавистью он говорил с ней перед выходом из кафе, а как он посмотрел на нее, когда их глаза впервые встретились. Она не чувствовала себя так в присутствии мужчины с тех пор, как… она никогда не чувствовала себя так в присутствии мужчины.

— И что? — нетерпеливо протянул Лес.

— О… да… ммм… это будет непросто, Лес. Он упертый, как мул. Невозможно разговаривать. Упрямый, грубый, бестактный.

— Звучит так, будто он и впрямь милашка. — Лес засмеялся.

— Он был отвратителен. — Она бездумно стала трепать тесемку на черно-красном покрывале, которым была застелена кровать. — Я вообще больше не уверена, что нам стоит продолжать, Лес. Может, лучше закончить с этим? Что, если старый генерал и правда слишком болен? Информация о его здоровье может быть неточной. Возможно, он не в состоянии выдержать серию длительных интервью. Вполне вероятно, он не может даже говорить. Что скажешь, если я сдамся и просто вернусь домой?