Улики против улик - [36]

— И как же он не ценил такого отношения?

— Я вам сказал… он был немного… с чудинкой.

— Но к нему ведь относились с симпатией.

— Он истолковывал её иначе. Отказывался ехать, считал, что в его отсутствие произойдёт бог весть что!

— Понимаю…

Буров покинул министерство в недоумении. Жарковича можно сбрасывать со счетов. Выходит, у его жены не было никаких причин прятать письмо, если бы она его и нашла. Или же ей было известно то, чего не знает начфинотдела. Тогда что именно?

В полдень они договорились с Лерой перекусить неподалёку от их офиса, в ресторане «Золотой телёнок». Когда Буров прибыл на место встречи, Лера уже ждала его.

— Ну и?.. — спросила девушка, как только он подошёл поближе.

— Сначала давайте закажем поесть, а потом я вам всё расскажу. Умираю с голоду.

Они выбрали уединённый столик, где можно было свободно поговорить.

— Жаркович не был прямо связан с финансами министерства. Там проверили всех, кто так или иначе имел доступ к документам вашего отчима.

— Ничего не понимаю…

— Конечно, было бы идеально, если бы каждая наша гипотеза блестяще подтверждалась!

— Тогда, значит, бред Ларисы Жаркович никак не связан с действительностью… А что, если существование и обнаружение письма — всего лишь наше желание… То есть моё.

— И моё тоже.

— Наверно, его всё же не было…

— Письмо должно было быть, — с убеждением произнёс Буров. — Иначе Рубцов — не Рубцов.

— А если?..

— Что если?

— Если отец виновен…

— Всё равно он оставил бы письмо, в котором или признавался бы во всём, объясняя свои страхи, или же продолжал лгать, что он не виноват. Ради вас, Лера.

— И что же нам теперь делать? — Вид у девушки был удручённый.

Буров изложил свой план. Линию Жарковича следует разрабатывать дальше. Может, у Ларисы был другой повод спрятать письмо.

— Вы говорили, что она звонила вам? — спросил Буров.

— Да, три-четыре раза.

— Что ж, теперь позвоните ей вы!

— И что я скажу? — удивилась Лера.

— «Здравствуйте, как дела? Давно вас не видела». Что говорят по телефону, когда нечего сказать?

— Но у нас как раз есть что сказать…

— Не сейчас… И держите ухо востро. Нужно посмотреть, как она будет реагировать.

— Я попробую… — пробормотала Лера неуверенно.

Они встали и, пробравшись между столиками, вышли в холл. Там Лера, повертев головой, сразу же направилась к телефонной кабине, куда втиснулся и Буров. Телефон квартиры Жарковичей был у девушки в записной книжке.

— Мне, пожалуйста, Ларису Жаркович.

— Слушаю, а кто это спрашивает?

Лера на секунду замешкалась.

— Валерия Вохмина, то есть Рубцова… Вы помните меня?

Звонок Леры вызвал на другом конце провода бурную реакцию. Даже Буров услышал радостные восклицания Ларисы. Та, долго объясняя, как она рада, что Лера ей позвонила, в итоге пригласила девушку к себе домой, на чай, «поболтать».

— О'кей, — удовлетворённо воскликнул Буров, как только Лера повесила трубку. — Завтра же отправитесь к ней.

— Это необходимо?

— Пренепременно. У меня чувство, что от этого визита многое зависит.

— Боюсь, что я не смогу смотреть ей в глаза.

— Нужно смочь. Вам ничего не надо будет ей рассказывать. Пусть говорит она, а вы послушайте, попытайтесь угадать, почему она так ведёт себя с вами.

— Вы хотите слишком многого.

— Вовсе нет. Я не жду, например, что она вас обнимет, прослезится и признается невесть в каких грехах… Хотя кто знает.

— Что ж… я попробую…

* * *

Вечером следующего дня Лера отправилась к Жарковичам. Чета обитала в просторной трёхкомнатной квартире в старинном доме на Рождественском бульваре. В самом центре Москвы. Все комнаты были обставлены со вкусом, обильно присутствовал антиквариат, и даже в прихожей, где Лариса встретила Леру, стояла мебель в настоящем флорентийском стиле. «Вполне буржуйская квартирка», — подумала Лера. В квартире царила какая-то особенная тишина. Видимо, из-за толстых стен, скрадывающих шум, и новомодных звуконепроницаемых стеклопакетов. С кухни доносился аромат выпечки. Сама Лариса казалась взволнованной. Не знала, куда деть руки, смущённо улыбалась, говорила невпопад. Лера, не ожидавшая столь нежного приёма, обескураженно молчала. Потом наконец хозяйка сказала:

— Я очень рада, что ты пришла.

— Вы были так добры… столько раз мне звонили, а у меня всё никак не получалось вас проведать.

Лере пришлось сделать усилие над собой, чтобы выдавить эти условности. Ей хотелось кричать, раскрыть настоящую цель своего прихода. Удерживала только боязнь всё испортить.

Оправдания девушки, казалось, развязали Ларисе язык.

— Да… я звонила тебе… думала, как ты там живёшь одна… Понимаешь? Вдруг ты в чём-то нуждаешься…

Стараясь казаться непринуждённой, Лера произнесла:

— Мне надо было заканчивать университет… но теперь, пока не устроюсь на работу, у меня будет больше свободного времени.

Лариса оживилась.

— А где ты хотела бы работать? Куда тебя распределили? В Москве или куда-то ещё?

— Все желающие не могут остаться в Москве, — уклончиво ответила Лера.

— Да нет же, могут, если сильно захотеть! Скажи только, что ты этого хочешь, и я тебе помогу. У нас с мужем неплохие связи, должно получиться. Зачем хоронить себя в провинции?

— Нет… речь не об этом… Меня в общем-то обещали распределить в Москве… У меня есть прописка…