Улица Райских дев - [126]

Деревенская площадь была окружена не грязными глинобитными, а более веселыми домиками, фасады которых солнце окрашивало в лимонный, охряный и абрикосовый цвета. Клиника находилась между белоснежной маленькой мечетью и цирюльней. Когда они дошли до нее, солнце начало садиться за красные холмы.

На площади было множество мужчин, детей и пожилых женщин; молодым женщинам – Джесмайн это знала– на празднествах присутствовать не дозволялось, и они оставались дома. Из кофейни выставили несколько скамей, над которыми были натянуты флаги, бившиеся на ветру, и яркий транспарант с надписью по-английски и по-арабски: «Приветствуем новую докторшу – Ахлан вас сахлан». На столиках стояли огромные горшки с тушеной фасолью, блюда со свежими фруктами и овощами, пирамидой громоздились большие плоские лепешки, а в больших медных кувшинах был налит солодовый и тамариндовый соус.

Джесмайн и Коннор прошли через толпу вежливо расступающихся женщин в черных мелаях, детей, вьющихся вокруг них, мужчин в галабеях и маленьких прилегающих шапочках, и вдруг Джесмайн почувствовала тот шок, который она не испытала в каирском аэропорту. Она почувствовала себя на родине, она вернулась в счастливое детство, когда она, Закки, Камилия и Тахья в сутолоке прохожих – таких же женщин в мелаях и мужчин в галабеях – шли по улицам старого Каира, радостные и счастливые, не думая о будущем, – миг настоящего был прекрасен и самоценен.

Жители деревни смотрели на Джесмайн приветливо, но немного озадаченно.

Взаимное молчание нарушил смело вышедший вперед, одетый в опрятную синюю галабею крупный мужчина с бычьим затылком, который произнес по-английски, повернувшись к Джесмайн:

– Приветствуем вас в Египте, юная саида, приветствуем вас в нашей скромной деревне, которой вы оказали честь своим приездом. Мир и благословение Божье да пребудут с вами!

Кругом зашептались:

– И эта докторша сменит саида Коннора? Такая молодая! А где ее муж?

Джесмайн громко сказала по-арабски:

– Благодарю вас, я счастлива, что приехала сюда. – Крестьяне молчали, Джесмайн знала, что сотня вопросов вертелась у них на языке, но назойливость в деревне считается проявлением неделикатности. Она попыталась завязать разговор, обратившись к пожилой женщине, стоявшей с грудным ребенком у дверей клиники. – Это ваш внук, умма? – Женщина быстро закрыла лицо ребенка. – Вы правильно поступаете, закрывая его, – бедное дитя некрасиво. – Женщина взглянула на Джесмайн удивленно и одобрительно. Докторша, очевидно, знала обычаи – не обиделась, что бабушка, испугавшись сглаза, закрыла лицо ребенка, и не похвалила красоту ребенка; хвалить своих детей или слушать похвалы посторонних– значит привлечь завистливых джиннов.

– Да, у меня безобразные внуки, саида, – с достоинством произнесла старая женщина. – Что поделаешь, Божья воля.

– Примите мое почтение, умма, – закончила разговор Джесмайн и обратилась к грузному мужчине, который приветствовал ее: – Мистер Халид! Вы назвали меня юной женщиной. Как, по-вашему, сколько мне лет?

– Господи Боже! Вы совсем, совсем молодая, саида. Моложе моей младшей дочери.

– Мистер Халид, когда следующий раз задует хамсин, мне исполнится сорок два года.

По толпе пробежал шепот. Коннор подошел к Джесмайн и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Доктор Ван Керк прилетела из Каира. Она устала, я провожу ее в дом отдохнуть на полчаса.

Джесмайн вошла в небольшой холл со свежеокрашенными в белый цвет стенами, со старым холодильником египетского производства времен Насера, когда следовали лозунгу: «Покупай египетские товары», со старой картой Среднего Востока, где через Израиль шла надпись: «Оккупированные палестинские территории», с небольшой медицинской библиотечкой – книга «Когда вы станете врачом» тоже стояла на полке. Высокий ливиец укладывал в холодильник коробки с вакцинами; он обернулся и приветствовал Джесмайн:

– Ахлан вах сахлан!

– Это Наср, – сказал Коннор, – наш водитель и механик. А Халид, который приветствовал вас на улице, тоже член нашей группы. Он кончил школу, говорит по-английски и служит посредником, когда мы ездим по окрестным деревням. Он, так сказать, расчищает почву для нашей деятельности.

Наср поклонился и вышел.

– Ваша квартирка в задней части дома, – сказал Коннор. – Скромная, конечно.

– Думаю, что это дворец по сравнению с…

– С чем? – Но Коннор догадался, что Джесмайн имела в виду лагеря палестинских беженцев. Посмотрев на Джесмайн, он понял, почему она запнулась – она побледнела и оперлась на стул. – Что с вами? Вы больны? – встревоженно спросил Коннор.

– Пустяки, это после малярии. Я заболела в Газе, потом меня лечили в Лондоне.

– Наверное, вы слишком рано вернулись к работе.

– Я хотела скорее увидеть вас, доктор Коннор.

– А не пора ли называть меня Деклин? – улыбнулся он.

Она почувствовала его ладонь на своей руке. Он стоял к ней так близко, что она рассмотрела крошечный шрам над левой бровью, – откуда это?

– Не беспокойтесь, я в порядке… Деклин, – сказала она, как бы пробуя его имя на вкус.

Мгновение они глядели друг другу в глаза, потом он обернулся к двери, выглянул на улицу и сказал:

– Они ждут вас к угощению, Джесмайн.