Улица Оружейников.Круглая печать - [94]

Оперативник выкатил из-под деревянного диванчика крупный арбуз и сунул Ивану нож.

- Порежь-ка, пить чего-то хочется… Я ведь тоже самарский. С двадцатого года здесь. Тоже воровал. Сухово слышал, под Самарой?

- От нас четыре версты, - удивился Ванька.

Ночевал Иван у лысого. Его звали Михаилом Сазоновым. Они разговаривали долго, и Ваньке все не терпелось спросить, почему он молодой, а такой лысый. Михаил говорил о чем угодно, только не об этом, а когда они уж совсем засыпали, сказал:

- Завтра я тебе, может быть, расскажу, почему я лысый стал.

Назавтра Михаил отвел Ивана к какому-то своему приятелю на электростанцию.

- Наш, самарский, - сказал ему Михаил.

- Нынче все самарские, - ответил тот. - На столбы лазить умеешь?

Тогда Ивану было шестнадцать лет, теперь, значит, двадцать один. Он уже монтер четвертого разряда.

Да, надо бы с Михаилом в горы съездить. Сколько по Узбекистану бегал, а все по равнине, ни разу в горах не был.

Иван слез со столба, закинул «кошки» на плечо и пошел к следующему.

2

Двухколесная высокая арба тряслась на булыжнике. Возчик, человек лет сорока, в маленькой чалме, в халате из домотканого материала и в глубоких азиатских галошах на босу ногу, подергивал веревочные вожжи и понукал лошадь, причмокивая толстыми губами. Изредка он ощупывал рукой мешок, лежащий позади, но почти не оглядывался.

В мешке лежал Кудрат. Руки у него были привязаны к ногам. Рот был забит тряпкой. «Связали, как барана, - думал мальчик, - осталось только горло перерезать». В ушах еще стояли слова человека, которого он разглядел только на рассвете, - тот был слегка рябоват, и на одном глазу у него было бельмо: «Убивать его никакого смысла нет, мертвого девать некуда, в шурпу его не положишь. Отвези его к нашим, Барат, все равно ехать тебе надо, они заждались там. Отвезешь письмо и этого в придачу. Будет помогать обед варить вместо бабы. А если надоест, убейте. Но лучше дождитесь меня. Пусть будет заложником».

Что такое «заложник», Кудрат не понял, да и не до того было. Он лежал во дворе дома Таджибекова со связанными руками и ногами и с кляпом во рту. А теперь он в мешке.

Большие, окованные железными полосами колеса медленно перекатывались с булыжника на булыжник, арба вздрагивала, колеса скрипели. По шуму Кудрат понимал, что это еще Ташкент, но какая его часть? А вот, кажется, мост через Салар. А может быть, это мост через Анхор? Руки и ноги затекли и страшно болели. Дышать он мог только носом и дышал с трудом. Во рту было сухо, и страшно хотелось пить. Он попробовал крикнуть что-то, но получилось мычание, такое тихое, что Кудрат сам не услышал его.

А арба все ехала и ехала по направлению к синим горам.

В полдень возчик сделал остановку возле чайханы. Снял ведро, которое болталось под арбой, напоил лошадь из арыка, вошел в чайхану, молча поздоровался с чайханщиком, только наклонил голову и приложил руку к сердцу. Ваял чайник, лепешку, не торопясь поел, обошел арбу кругом, ткнул в мешок рукояткой камчи и, взобравшись наверх, двинулся дальше.

На закате арба свернула с пыльной дороги. Лошадь побежала быстрее под гору и остановилась в камышах. Рядом была река, от нее веяло прохладой. Возчик сначала выпряг лошадь, напоил ее и стреножил. Потом развязал мешок и за шиворот выволок оттуда мальчика. «Подох, что ли?» - подумал он про себя. Кудрат был без сознания. Он не чувствовал, как бандит вытащил кляп у него изо рта и долго-долго развязывал веревки на руках и ногах. «Живой, - думал про себя возчик, - теплый. Маленькие - они живучие».

Барат - читатель понимает, что это именно он, - ведром зачерпнул из реки холодной воды, не глянув, вылил ее на мальчика и сел в сторонке ужинать.

Кудрат открыл глаза, но долго лежал неподвижно, потому что сознание возвращалось к нему очень медленно. Сначала он услышал, как шумит большая река за камышами, и увидел крупные звезды в глубоком черном небе, потом постепенно вспомнил все.

Он увидел рядом с собой человека, и сначала ему показалось, что это тот, рябоватый с бельмом. Но нет, этот был пониже ростом, и лицо у него было гладкое, с толстыми щеками. Кудрат попробовал приподняться, но из этого ничего не вышло.

- Пить… - сказал Кудрат.

Голос звучал очень тихо, но человек в чалме услышал. Он подошел к мальчику и вылил ему в рот остатки воды из ведра. Кудрат едва не захлебнулся. Он закашлялся, кашлять было очень больно. Потом ему стало легче, и он не то заснул, не то забылся.

3

После работы Иван Кустов зашел в спортивный магазин.

- Еще не привозили, - сказал ему продавец. Он и без вопроса знал, что Ивану нужен фиксаж.

- Чувствую, - сказал Иван. - А ружья не ожидаете?

- Ожидаем, - ответил продавец. - Вот уже семь месяцев ожидаем.

Из магазина Иван пошел в угрозыск. Он знал, что Михаил бывает там допоздна. Но Михаила там не было. Дежурный сказал, что Сазонов, видимо, дома, и Иван пошел к нему на квартиру.

Жена Сазонова, татарка Фатима, очень ему обрадовалась. Она стояла у керосинки и жарила в масле беляши.

- Молодец, что не забыл: ведь сегодня три года нашей свадьбы. У меня беляши горячие, Миша пиво обещал принести.

Семья Сазонова жила в двух комнатах старинного особняка, который когда-то принадлежал чиновнику царской администрации, а сейчас в этом доме разместилось несколько семей. Двор у всех был общий, и сквозь раскрытое окно Иван видел, как копошилась в песочке черноглазая и белокурая дочка Сазоновых Марина.