Улица Оружейников.Круглая печать - [119]

- Он потом еще у Кудрата спрашивал, - сказал Садык. - Он спрашивал: «Что ты про печать говорил там, на свалке?»

- Спрашивал? - Сазонов еще более насторожился. - Ты не ошибаешься?

- Нет, - сказал Садык, - он говорил мне, мы с ним друзья.

- А мальчик, значит, исчез? Это не тот ли, про которого говорили, что утонул?

- Тот, - сказал Садык, - только он не утонул. Он без меня никогда не купался. Он плавает плохо, а я хорошо плаваю.

- Тут вот еще фотография случайная тоже в пользу парня говорит, - сказал Иван. - Посмотри.

Михаил взял негатив и стал смотреть сквозь него на луну.

- Вот эти две фигурки, что ли? В тот самый вечер, говоришь?

- Да, тот самый, - сказал Садык, - потому что в этот вечер Кудрат полез печать на место класть.

- Пошли! - сказал Сазонов. - Хорошо бы успеть до утра обыск произвести.

2

Кудрат проснулся и, не открывая глаз, подумал, что уже наступило утро. Он проснулся от прикосновения холодных рук старика. Старик киргиз развязывал веревки.

- Тихо, тихо, - прошептал он Кудрату в самое ухо.

Над горами стояла ночь.

- Тихо, тихо, - повторил старик. - Я сейчас развяжу тебя, а сам обратно в юрту уйду. Ты полежи и, если в юрте все спокойно будет, пойдешь по дороге к Двенадцати ключам, а там - как я тебе показывал. К хозяину того белого домика сегодня сын приехал. Там большой дым сегодня был. Когда они для себя готовят, дым маленький, когда для сына - сразу большой дым идет.

Развязав Кудрату руки и ноги, старик скрылся в юрте.

«Значит, не обманул меня старик, - подумал Кудрат. - Какой храбрый, не боится басмачей!»

Вечером ему показалось, что старик передумал: ведь он весь день даже не взглянул на него. Правда, когда перед сном бандиты связали Кудрата и положили возле юрты, старик заботливо завернул его в старую кошму, но себе рядом не постелил, а, судя по всему, решил спать вместе с бандитами, не так, как обещал утром. Хорошо, что хоть в кошму завернул. Басмачам старик объяснил:

- Вы можете с вашим пленником делать что хотите, можете его связывать, можете не связывать. Но это ребенок, и он не должен мерзнуть и стучать зубами от холода. Вы можете его не жалеть, но пожалейте меня, старика. Если он будет лязгать зубами, я всю ночь не засну, а у меня и так плохой сон.

С вечера в юрте шел обычный разговор о том, что если Кур-Султан и завтра не приедет, то они сами поедут к нему в Ташкент. О том же басмачи рассуждали и накануне вечером, но ехать в Ташкент почему-то не решались.

- Ты, Барат, не мотай головой, - говорил один голос, - без нас ты не поедешь. Мы втроем поедем или будем ждать, пока сам приедет. Мы ему нужнее, чем он нам.

- Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, - сказал другой голос. - Ты не смейся, Барат, ты не смейся, ты глупый человек. Что он без нас сможет сделать? Он даже шурпу себе хорошую сварить не умеет.

- Молчал бы лучше, - возразил первый басмач. - Помнишь, как ты в Ургуте шурпу варил? Когда мы этих ученых убили.

Второй басмач засмеялся:

- Да… Я тебе, Барат, одну историю расскажу. Только ты Кур-Султану не проболтайся.

- Не проболтается, не проболтается! - нагло расхохотался первый.

- Я тогда сварил шурпу и посолил солью, которую у одного русского нашел. Оказалось, это не соль была. Горькая шурпа получилась. Помнишь, Барат? Я тогда отошел в сторону, хотел шурпу в яму вылить. Вижу, там русский мальчишка лежит. Думаю: мертвый или живой? А-а, думаю, если живой, закричит. Вылил шурпу. Оказалось, мертвый. Утром в яму заглянул, а этот мертвый, оказывается, сбежал. До сих пор думаю: как может быть? Ведь, конечно, он мертвый был, разве живой выдержал бы, если ему на голову горячую шурпу лить! А он утром сбежал.

- Да, - сказал первый басмач, - если бы Кур-Султан тогда узнал, он бы тебе за это…

Потом басмачи опять стали говорить про то, что если Кур-Султан завтра не приедет, то они сами поедут в город, потому что нельзя же из-за какой-то печати столько времени сидеть в горах. Под этот надоевший ему разговор Кудрат и заснул.

А теперь, глубокой ночью, он лежал, все еще завернутый в кошму, и полегоньку разминал затекшие руки и ноги. В юрте похрапывали басмачи. «Пора», - решил про себя Кудрат.

Первые десять или двадцать метров он полз, а потом вскочил на ноги и помчался по тропинке.

Выло очень холодно, как бывает, только когда в жаркий день окунешься в холодную воду. Кудрат бежал и не мог согреться. Вот появились чинары, вот Двенадцать ключей, а там ниже тропинка к реке. «Только бы они не проснулись! - думал Кудрат. - Эх, не догадался положить что-нибудь в кошму. Как только выйдут, сразу и увидят, что я убежал. А может, не выйдут?»

Горная речка, которая прошлой ночью наполняла своим ревом всю долину, сейчас текла спокойно и тихо, ее легко было перейти вброд.

Сколько времени прошло с того момента, когда он вылез из-под кошмы, Кудрат не знал. Может быть, час, может быть, два, а может быть, и больше. Луна зашла за гору, стало темнее.

Кудрат выбрался на противоположный берег и начал карабкаться в гору. Теперь он не чувствовал холода. Чтобы сократить путь, он не шел по тропинке, а продирался сквозь кусты, царапая ноги, руки, лицо, разрывая одежду. До белого домика оставалось совсем немного, всего один поворот тропинки, но Кудрат все время лез напрямик.