Укрощение повседневности: нормы и практики Нового времени - [115]

Почему именно сетевой проект оказался наиболее полным и адекватным откликом на столетие Октябрьской революции? Почему такой очевидный информационный повод, как круглая годовщина одного из самых важных исторических событий XX века (а революция 1917 года – «это такое событие, про которое, живя в России, не знать нельзя»[595]), не был использован в полной мере большей частью российских кино– и телекомпаний? События 1917 года до сих пор остаются одной из проблемных страниц истории. Дать им оценку – значит не только взять на себя ответственность историка, но и раскрыть свою актуальную идеологическую позицию. Не многие кино– и телевизионные компании в условиях, когда большая часть из них находится на прямом или завуалированном государственном финансировании, решились дать свою интерпретацию революции. В то же время сам формат сетевого проекта, подразумевающий возможность отразить разные точки зрения, создать архив документов и тем самым предоставить аудитории право самой и под собственную ответственность «собирать» как пазл различные исторические нарративы, позволяет высказаться развернуто и многосложно, одновременно оставаясь на безопасном поле политического нейтралитета.

Об этих возможностях цифровых исторических проектов говорят пионеры цифровой истории Д. Коэн и Р. Розенцвейг: «Прошлое внезапно становится более доступным, но оно также становится гораздо богаче»[596]. Именно реконструкция повседневности (понимаемая и как форма исторического знания, и как основное содержание документов, из которых собран проект) позволяет достичь всех упомянутых выше целей: выйти за пределы упрощенных и/или идеологически окрашенных интерпретаций истории, примерить на себя роль участника событий столетней давности, самому выстроить причинно-следственные связи, попробовать дать интерпретацию прошлому, а также пережить свою повседневность как будущую историю. В то же время, рассматривая как положительные, так и отрицательные стороны сетевых исторических проектов, Б. И. Колоницкий формулирует два ключевых, по его мнению, недостатка проекта «1917. Свободная история». Первое, это его «развлекательность» и «красивость» («лубочность»), второе – аудитории предоставлена возможность отождествлять себя исключительно с культурной элитой начала XX века, а это, несмотря на имманентный плюрализм сетевой формы, ограничивает многовариантность прошлого точкой зрения одной, очень узкой социальной группы.

Значимыми «игроками» на поле российской цифровой истории стали и представители дома Романовых: например, они – одни из постоянных участников «новостных лент» проекта «1917» (а их профили созданы также в популярной российской социальной сети ВКонтакте). Проект «1917. Свободная история» содержит инфографику «1917. Опасные связи. Карта королевских династий Европы» и посвященный исключительно семье российских монархов «Гид по Романовым», в котором визуальная логика генеалогического древа соединена с приемами моделирования социальных сетей. «Гид по Романовым» состоит из двух разделов: 1) «Кто кому кем приходится», основанный на фактах семейной истории, и 2) «Кто к кому как относится», реконструирующий гораздо более сложно доказуемые отношения. Любопытно, что при моделировании социальной сети количественный параметр «сила связи» заменен на «качественный» – любовь, дружба, конфликт, ненависть и т. д. Таким образом, «Гид по Романовым» является примером заимствования некоторых подходов Digital Humanities в популярном медийном проекте, рассчитанном на широкую аудиторию. И это, в частности, позволяет создателям «Гида…» показать публичную и приватную жизнь императорской семьи как две равнозначные составляющие нового, «свободного», подхода к истории.

Проект «1917. Свободная история» не был подвергнут критике за «вольное» отношение к частной жизни монархов прежде всего потому, что сетевые проекты по-прежнему (и вопреки данным о структуре современного российского медиапотребления) не привлекают большого внимания консервативно настроенных общественных сил. Кроме того, сам жанр проекта не предполагает детальной визуальной реконструкции повседневной и частной жизни, авторы «Гида по Романовым» ограничиваются лишь кратким упоминанием тех или иных отношений и/или чувств между членами монаршей семьи. В то же время приватная жизнь монархов, возможности и границы допустимого в ее показе на любых современных экранах – тема, находящаяся на пересечении сразу нескольких российских общественных дискуссий, участники которых часто занимают непримиримые позиции. Например, общественные обсуждения того, как показана частная жизнь царей в фильмах и сериалах, выявляют противоречия во взглядах, связанные не только с разными представлениями о границах эстетического и исторической достоверности, но и с религиозными вопросами, проблемами сакральности и десакрализации власти, наследием абсолютизма и возможностями конституционной монархии в России.

Сводя воедино несколько важных положений, упомянутых выше, отметим, что смещение фокуса на частную историю в современных исторических проектах часто помогает усложнить картину прошлого, увидеть его как совокупность альтернативных инвариантов, которую можно представить обществу с помощью современных технологических средств. Одновременно с этим частная история – это «