Украинская каб(б)ала - [67]

– Но, Алиса Леопольдовна, вы здесь ведете разговоры о литературе, а меня отсылаете считать ворон!

– Вы нам мешаете! – не сдержавшись, выкрикнула Алиса Леопольдовна и уточнила: – У нас с Тарасом Григорьевичем интимный разговор!

– Ну, так бы и сказали, – пробормотал Мамуев и, поникши, побрел к выходу, где швейцар с генеральскими позументами широко распахнул перед ним дверь.

– Боже, какое ничтожество! – прошептала госпожа Цырлих и, покачав головой, повторила эту безжалостную сентенцию: – Какое глупое ничтожество! С кем приходится иметь дело! Несчастная литература!

– Успокойтесь, что вы, право! – Я легонько сжал ее пальцы, которые незамедлительно откликнулись ласковым трепетом.

– Вот скажите, Тарас Григорьевич! – Ее глаза засверкали черными угольками. – Вы согласны?

Я вновь пошарил взглядом по многочисленным дверям в ресторане, пытаясь угадать, которая из них ведет в кабинет с мягким диванчиком, но она теребила мою руку, норовила заглянуть прямо в глаза, чем повергла меня в немалое смущение.

– Ну что вы… – пробормотал я. – Здесь люди… может, в номера?..

– Вы согласны выйти на Майдан и сказать то, о чем я вас попрошу?! – выкрикнула она, дрожа всем телом.

– А что мне за то будет? – с игривостью студента спросил я, решив на крайний случай завалить ее в гардеробе.

– Все! – закричала она с такой страстью, что зазвенели бокалы. – Все, что пожелаете!

– Да что же говорить? – с досадой спросил я, понимая, что страсть ее имеет какой-то меркантильный интерес, более важный, чем плотская истома, иногда подстерегающая людей, как коварный разбойник.

– Вот вы на сцене! Народу – тьма! И все кричат: «Слава Тарасу»!

– Мне им стихи почитать? – догадался я, но она недовольно поморщилась.

– Да нет же, нет! Зачем стихи? Стихи ни к чему! Они вас на царство звать будут! То есть выдвигать в президенты! Уже весь Интернет заполнен этими предложениями!

– Какой Интернет?

– О, Боже! Вы не знаете, что такое Интернет?!

– Нет, представьте себе… – растерялся я.

– Да куда смотрит ваш еврей! Он же вас в черном теле держит, негодяй! – И без всякой передышки поскакала далее: – В общем, это не важно! Вас начнут выкликать в президенты! По-старому, в цари!..

– Чего это вдруг по-старому? – обиделся я. – Что я, про президентов не слыхал? Я сам мечтал, что в Украйне появится свой Вашингтон с новым и праведным законом…

– Да знаю, знаю! – отмахнулась она. – Читала я эти ваши фантазии! И хорошо, что вы про президентскую должность знаете! Так вот, народ станет вас уговаривать стать украинским Вашингтоном! Назначат дату выборов!..

Почувствовав необыкновенный прилив тщеславия, я поинтересовался:

– И могут избрать?

– Оно вам надо?! – в ужасе воскликнула Алиса Леопольдовна. – Вы же поэт! Гениальный поэт, зачем вам политика? Зачем вам эти хлопоты, дрязги, интриги? Зачем вам разбитые дороги и мертвая экономика? Где вы возьмете честных министров? Откажитесь! Умоляю вас, откажитесь!

– Да ведь они кричать будут, просить! – растерялся я.

– И пусть кричат! А вы поднимаете руку и крикните: «Богу – Богово, кесарю – кесарево»!

– Это в каком смысле? То есть я хотел уточнить кто Бог, а кто кесарь?

– Бог – это вы! – экзальтированно прошептала она. – А кесарь… Кесаря вы выведете из-за кулис и скажете: «Народ! Вот твой кесарь»!

– А кто у нас кесарь?

– Весьма достойный человек! – Она поколебалась и, улыбнувшись, прошептала: – Это наш! Нынешний!

– К сожалению, не знаком! Говорите, достойный?

– Не то слово! Он вас на такую высоту поднимет – куда там Гомеру и Чехову! Вы возглавите весь пантеон мировой литературы! Мы продавим это решение через парламент!

– А Гоголь? – недоверчиво спросил я.

– Дался вам этот Гоголь! – поморщилась она. – Мы его запретим! Вычеркнем из учебников по литературе!

– Ну зачем же так… – Я даже покраснел от досады. – Не надо запрещать, а то наоборот выйдет. И писатель он гениальный, хотя и раболепствовал перед монархами и до смерти боялся свою маменьку!

– Как скажете! В литературных вкусах ваше слово будет законом!

– А… – Я задумался и вдруг брякнул: – А чего у вас жандармы дерутся? А почему в Лавре простым людям молебен нельзя заказать?

Она растерялась и с раздражением пробормотала:

– Да что ж вы за человек такой! Вам великое дело предлагается, а вы опять о меркантильном! Мефодий перед вами на колени встанет, если вы согласитесь! Ну, как?! Согласны?!

– А что народ скажет? – промямлил я. – Он ведь меня… ну, вы же говорите, что этот… Интернет, да?

Она продолжала сверлить меня взглядом и презрительно прошипела:

– Народ?.. Вы же сами сказали: «рабы, подстилки, грязь Москвы!..»

– Ну, говорил! – неохотно подтвердил я. – Так ведь изменилось все! Вольный теперь народ. И москали теперь культурой овладели, я телевизор смотрю регулярно. Дайте же мне подумать! – Приняв рассерженный вид, я набундючился, словно памятник. – Нельзя с бухты-барахты! Моя рекомендация дорогого стоит!

Сказав это, я почувствовал огромную тяжесть, словно взвалил на свои плечи огромный камень. Однако Алиса Леопольдовна по-своему расценила мое сомнение. Расстегнув верхнюю пуговку шелковой блузки, она с таинственным придыханием повторяла:

– Сделайте это! Сделайте ради меня! Ради Украины! Умоляю вас!