Украинцы, которые были (XVI – начало XX века): документы, материалы, исследования - [219]

. Граф Румянцев не задавался вопросом, какие причины вызывали это постоянное движение крестьян; для него они сводились к своевольству, хотя на самом деле они заключались в усилении власти помещиков, в увеличении повинностей. Впрочем и об этом граф Румянцев узнал не от крестьян, а от тех же помещиков: помещики жаловались ему на развитие подсуседчества и крестьянских переходов. В отношения помещиков к крестьянам он не хотел вмешиваться, он их вовсе игнорировал. Указаний на них мы не находим в его инструкциях, как общих, так и частных; не находим их и в самой описи. Требуются самые точные сведения о количестве скота, холодных построек – и вовсе нет вопроса о повинностях крестьян по отношению к державцам. Очевидно, этот вопрос Румянцев считает домашним, так сказать, вопросом самих помещиков; нельзя отсутствие его в Румянцевских инструкциях объяснять разнообразием крестьянских повинностей, потому что рядом с этим стояли не менее трудные вопросы (например, подробное перечисление всех нивок, сенокосных угодий и т. д., с указанием на способ их приобретения). Наконец в монастырских маетностях мы находим указания на повинности по отношению к монастырям. И так крестьянский вопрос в Малороссии Румянцев понимал только, как вопрос об ограничении права свободного перехода. И в этом случае он выражал взгляд, господствовавший в высшем центральном правительстве. Такой же точно взгляд выражал и Теплов, широко распространяясь о вреде свободного перехода крестьян[193], канцлер Бестужев-Рюмин[194] и наконец сама императрица; в упомянутом уже нами письме к Олсуфьеву она говорит: «прибавить надлежит, чтоб сколь возможно привести оный народ к тому, чтобы мужики с места на место не перешли»[195].

Но Румянцевская ревизия не только не уменьшила постоянных переходов, а еще более усилила их. Еще раньше (в 1763 г.) был издан указ, несколько ограничивавший свободу перехода; он, нужно думать, стоял в связи с постоянными жалобами на бегство и переходы крестьян, исходившими от малороссийских державцев[196]. В Румянцевской описи народ видел попытку прикрепить его к земле – и бегства, переходы усилились еще больше. Не принесли никакой пользы билеты, которыми владелец должен был снабжать своих крестьян при отходе их к другому владельцу, ни угроза штрафов, потому что всегда среди помещиков находились охотники принять к себе чужих крестьян, хотя и безбилетных; не могло пособить горю и живое содействие помещикам со стороны малороссийской коллегии, руководимой своим президентом. Народ уходил толпами в Запорожье, Новороссию, переходил от одного помещика к другому. Так дело продолжалось до 1783 года, когда издан был знаменитый указ, закрепостивший окончательно малороссийских крестьян.

Приходится, следовательно, сознаться, что для крестьянства генеральная Румянцевская ревизия не только не имела полезных результатов, но даже прямо вредные, потому что выделяла их в замкнутое бесправное сословие, отданное на произвол державцев.

Очевидно также, что малороссийскому шляхетству нечего было бояться генеральной описи, потому что она не нарушила их права землевладения и даже санкционировала их фактическую власть над посполитыми.

Что же касается значения Румянцевской описи для городского сословия, то мы затрудняемся сказать в этом отношении какое-нибудь положительное мнение. Можно предполагать, что она, раскрыв аномалии городской жизни, должна была вместе с тем вызвать и некоторые решительные меры для их устранения.

Таково и вообще значение Румянцевской описи. Для своего времени она должна была явиться источником всякого рода сведений, необходимых для разных административных соображений и мероприятий. Открылась по крайней мере возможность опираться на Румянцевскую опись всякому, кто искал нарушенных прав на землю. В этом отношении она была несравненно достовернее всех тех ревизий, которые производились до нее малороссийскими чиновниками и имели в виду определить податную способность населения[197].

В настоящее время она представляется драгоценнейшим материалом для изучения внутренней бытовой истории Малороссии в половине XVIII века в хозяйственном и экономическом отношениях. Там мы только найдем решение вопросов о землевладении, сельском хозяйстве, быте городского, дворянского, козацкого и крестьянского сословий; при том это будет материал точных фактов и цифр. К данным ее мы можем относиться с доверием, узнавши, как они собирались. Имеет также большое значение и историко-юридический ее материал, заключающийся в бесчисленном множеств жалованных грамот на маетности, универсалов, духовных завещаний, купчих крепостей и т. д.

Настоящей статьей мы хотели обратить внимание интересующихся историею левобережной Украйны лиц на Румянцевскую опись. Такой памятник не может быть под спудом, он должен быть издан, и чем скорее, тем лучше.

Харьков. Димитрий Багалей».

Владимирский-Буданов М.Ф. Население Юго-западной России

Владимирский-Буданов М.Ф. Население Юго-западной России от половины XIII до половины XVII века. Киев: Типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1886.

С. 1. «История заселения юго-западной России имеет живой и важный интерес… составились две теории, одинаково крайние и взаимно-противоположные. По мнению одних, население южной Руси носит явные следы туранского элемента (тюрко-татарского), что будто бы произошло от долговременного прилива тюркских племен в эту страну по мере истребления ими древне-славянского населения».