Украина. Сон разума - [7]

8 октября 2014 года в эфире «Вечера с В. Соловьевым» принимал участие американский журналист Майкл Бом. Он настойчиво повторял именно эту мысль, что политика — это грязное дело. Он не употреблял буквально такое определение, но оно, как вы увидите, подразумевалось. Он сказал примерно следующее: «Есть реальная политика, которая не имеет ничего общего с нормами морали. Почему Америка сегодня так ведет себя? Почему осуществляет экспансию? Потому что она — может. А другие — не могут. Вот и все». И еще одну важную мысль высказал Майкл: «Вы твердите о справедливости — нет никакой справедливости! И вы такие же, как мы. И будь у вас возможность делать то, что делает Америка, вы бы делали!»

Итак, название вроде бы найдено: реальная политика. Некоторые еще говорят «геополитика», подразумевая, что это та политика, перед которой меркнет значение норм морали… Неужели это так и есть? Неужели мир так жесток, что однажды может раздавить отдельного человека без сожаления? Если это необходимо для реальной политики?

К счастью, это не так. Яркий ответ Майклу дал Владимир Соловьев. Он сказал: «Мне вспоминается суд над каннибалом. Когда судья спросил подсудимого: «Как вы могли есть человеческое мясо?!» — тот ответил: «Да если бы сами попробовали, вас бы за уши не оттащили!» Этот каннибал, — пояснил Соловьев, — меряет всех по себе. Он думает, что все такие же, как он. Только он посмел, а остальные — нет. Это психология недоросля — подростка. Ребенок отождествляет свои реакции с реакциями окружения. Взрослый человек другой. Мы — другие! Не такие, как вы».

И действительно, стоит сделать хотя бы небольшие экскурсы в историю, чтобы убедиться в том, что Россия действительно руководствовалась принципами справедливости. Это понятие для нее — не пустой звук. Приходя на новые земли, Россия начинала их обустраивать. Не грабить и вывозить все, что было на них ценного, включая людей, а повышать уровень жизни жителей новых своих территорий. Разумеется, Россия получала от этого и выгоду. Но весь вопрос в том, что получая выгоду, она не забывала о справедливости! Именно поэтому в России никогда официально не существовало рабства. Новых граждан империи встраивали в общее пространство, давая им работу, права и новые возможности.

В Новороссии, например, земли раздавались всем желающим: и местным, и приезжим. Это привело к бурному экономическому росту. В 1787 году Екатерина II с группой иностранных гостей предприняла поездку по землям Новороссии. Иностранцы знали, что совсем недавно это была пустынная степь, без городов, дорог, почти без оседлого населения. Вот что писал граф де Людольф в письме домой об этой поездке:

«Признаюсь, что я был поражен всем, что видел, мне казалось, что я вижу волшебную палочку феи, которая всюду создает дворцы и города. Палочка князя Потемкина могущественна, но она ложится тяжелым гнетом на Россию… Вы без сомнения думаете, друг мой, что Херсон пустыня, что мы живем под землей; разуверьтесь. Я составил себе об этом городе такое плохое понятие, особенно при мысли, что еще восемь лет тому назад здесь не было никакого жилья, что я был крайне поражен всем, что видел… Князь Потемкин… бросил на учреждение здесь города семь миллионов рублей». И далее в письме следуют похвалы «кремлю», домам, планировке улиц, «саду императрицы» («в нем 80 тысяч всевозможных плодовых деревьев, которые процветают»), построенному для императрицы дворцу, верфи и т. д.[5]

Процесс вовлечения местных жителей в хозяйственную и иную деятельность происходил и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Выводить отсталые народы на более высокий уровень жизни в обмен на то, что пришел на их земли (причем не отбирать их, а присутствовать в качестве власти) — разве это не показатель справедливости?

А вот какой пример справедливости приводит Олесь Бузина в своей книге «Вурдалак Тарас Шевченко». Он касается болезненной для украинцев темы — ликвидации Запорожской Сечи. Оказывается, ликвидация была чисто административным актом. Ни казаки, ни их имущество от этого не пострадали. Бузина пишет:

«…давайте разберемся с тем, что обычно называют «уничтожением». Ни один (подчеркиваю, ни один!) запорожец при этом не был убит, ранен или покалечен — то есть «уничтожен». Возможно, что в суматохе кто-то получил по морде, но на Сечи так часто и с таким смаком давали по морде, что уставшая история в конце концов перестала фиксировать подобные мелочи. По-настоящему пострадали трое — кошевой Петр Калнышевский, писарь Глоба и судья Павло Головатый (не путать с другим Головатым — Антоном, стараниями которого Запорожское войско было восстановлено). Всех троих сослали в монастыри. Калнышевского — на Соловки. Остальных — в Сибирь. Почему именно их? Потому, что с 1767 года петербургское правительство подозревало кошевого в двойной игре в пользу Турции. О строгости режима на Соловках можно судить по тому, что после опалы Калнышевский прожил еще 28 лет и умер в 1803 году — стодесятилетним.

А что же с остальной старшиной? Заставили пахать степь на Потемкина? Перепороли на радостях поголовно по врожденной московитской склонности к зверству? Не угадали. Их «репрессировали» — то есть, приравняв к российскому дворянству,