Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - [250]
Тогда на эти упоминания общества «льстецов и подхалимов», «кругосветного путешествия» и уж тем более «морганатического брака» никто не обратил внимания. Но мальчик рос, постепенно превращаясь в юношу, затем в мужчину. У него сформировалось свое представление о королевстве, и многое в этой картине ему не нравилось. Он не был чужд идеям социального обновления, видя, в каких тяжелых условиях живут большинство его подданных. Он мог внести деньги в шахтерскую кассу во время всеобщей забастовки или инкогнито посетить места раздачи бесплатного супа, наблюдая за голодными жителями великой страны, одетыми в ветхую одежду и жадно протягивающими миски. Однажды без предупреждения он приехал в нищие кварталы Уэльса. Результат этой поездки с посещением убогих жилищ произвел на него гнетущее впечатление. «То, что я увидел в тех мрачных местах, заставляет меня стыдиться того, что я англичанин», — скажет он одному из своих друзей по возвращении в Лондон[2080].
Все эти радения за неимущие классы рождали в глазах британского истеблишмента опасения в отдаленности, нонконформизме, а следовательно, и неуправляемости будущего монарха. Эти опасения подтвердятся, когда Эдуард взойдет на престол. Первые нововведения начнутся сразу после кончины отца. В основном они были направлены на приземление института монархии до уровня обычных подданных. Во время торжественной церемонии прощания с покойным Эдуард распорядился на несколько часов поставить у гроба почетный караул, только не из обычных гвардейцев, а из четырех сыновей усопшего, включая, разумеется, и собственную персону. Затем он заменил в документах свое обращение с высокомерного «мы», на более человечное «я». Далее последовали беседы с представителями бизнеса, которым были поставлены в вину высокие цены, а также было предложено рассмотреть возможности повышения качества товаров, снижения их себестоимости и, наконец, более активного проведения рекламных кампаний.
Не трудно догадаться, что инициируемые новым монархом перемены нравились далеко не всем. На него пытались оказать влияние, но по большей части безуспешно. Даже его отцу в свое время было трудно совладать с ним. Между ними случались напряженные сцены. Свидетельницей одной из последних перебранок стала кузина Черчилля Анита Лесли (1914–1985). Тогда Эдуард заявил, что в условиях оказываемого на него давления он не хочет наследовать трон[2081].
Бурные выяснения отношений и подобные реплики не следует воспринимать буквально. Как и большинство его предшественников, носящих титул принца Уэльского, Эдуард хотел стать королем. Но это желание было продиктовано не стремлением облечь себя властью. Он надеялся, что после интронизации у него появится больше возможностей для претворения в жизнь своих воззрений. Единственное, что его смущало, так это связывающие по рукам и ногам правила, устои и обычаи общества. Он сам однажды признался Генри Чэннону (1897–1958), что опасается стать «плохим королем», поскольку ему тяжело сносить «ограничения, этикет и одиночество», налагаемые короной[2082].
В последней фразе короля обращает на себя внимание не только упоминание об «ограничениях», с которыми связан его августейший пост, но и «одиночество». Вершина власти, в принципе, не то место, где хватает пространства для близких людей, но даже в подобных стандартных условиях Эдуард был крайне одиноким человеком. К моменту восшествия на престол у него не было ни жены, ни детей, ни теплых отношений в родной семье. Оставались только друзья и любимые женщины. Друзей было немного. Женщин тоже. Несмотря на высокое положение, а также внешнюю привлекательность, у наследника престола не складывались отношения с представительницами прекрасной половины человечества. По крайней мере до тех пор, пока в его жизни не появилась женщина, закрывшая собой брешь одиночества. Ее звали Бесси Уоллис Симпсон (1896–1986). Свое имя она получила в честь отца, скончавшегося до ее рождения, — Уоллис, что является искаженным от Уэльса. Таким образом, не только характеры, но и имена двух любовников совпадали.
Их отношения начались в 1934 году. К тому времени Уоллис была замужем. Помимо этого брака, в ее биографии также имел место развод. На все это можно было бы закрыть глаза, если бы речь шла о легких отношениях, и если бы Эдуард не являлся монархом Соединенного Королевства.
Смог бы Эдуард взять себе в жены дважды разведенную женщину? Одни исследователи считают, что, являясь главой англиканской церкви, он был лишен подобной возможности[2083]. Другие менее категоричны и, указывая на «туманность матримониального законодательства», не исключают заключение подобного брака[2084]. В любом случае, определенно можно сказать одно: последовавшие в декабре 1936 года события не были продиктованы исключительно желанием сохранить любовь к Симеон. Даже при самом неблагоприятном развитии событий Эдуард мог сохранять свои отношения с любимой женщиной. Но непримиримость с условностями и категоричность подталкивали его к кардинальному решению — законному и полноценному браку. Пример его дедушки, тоже Эдуарда, который, с одной стороны, защищал свою семью, а с другой — заводил романы на стороне, был для нового короля неприемлемым. Он хотел «соответствовать собственному понятию о чести», как заметил знавший его писатель Эмиль Людвиг
