Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - [249]

В момент его кончины Черчилль находился в Марокко. После возвращения он направил вдове письмо-соболезнование, отметив, что в подобной ситуации «слова — тщетны». «Целый мир не в состоянии ничего ни сказать, ни почувствовать, ни сделать, что смогло бы оказать помощь. Утешение может быть найдено только в высоких и безмятежных теориях мироздания и судьбы»[2074].

Георг V страдал тяжелым заболеванием, но, по словам Черчилля, его смерть была «неожиданной»[2075]. Она действительно была «неожиданной», только ни Черчилль, ни другие жители Туманного Альбиона не знали истинных причин кончины. То, что на самом деле произошло в спальне Сандрингема тем январским вечером, станет известно спустя полвека, в 1986 году, когда будет опубликован дневник доктора Бертранда Эдварда Доусона (1864–1945). На страницах этого бесценного документа Доусон признался, что, не желая продлевать страдания семьи и мучения самого короля, он решился на эвтаназию, введя своему пациенту смертельную комбинацию морфина и кокаина.

Новым монархом Соединенного Королевства стал старший сын Георга V Эдуард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид (1894–1972). И здесь началось самое интересное. Однако прежде чем перейти к описанию событий, которые произошли дальше и потрясли всю Британию, а также о роли в них Уинстона Черчилля, сделаем небольшое отступление. Рассмотрим, какой реальной властью обладает британский король.

Лучше всего истинный масштаб полномочий монаршей особы передает известное выражение: Не reigns but not rules^{104}. Причем власть короля не ограничена жестко каким-либо законодательным актом, однозначно прописывающим, что он может делать, а в какие сферы его вторжение недопустимо. Наоборот, пределы его влияния неопределенны настолько, что фактически сводят его власть к синекуре. Обычно указывают лишь на три монарших права: «советовать, ободрять и предупреждать»[2076].

Успех правления короля во многом зависит от того, насколько продуктивными будут его отношения с двумя главными слугами, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств могут решить и его собственную судьбу. Первый — премьер-министр. Он назначается королем после проведения всеобщих выборов или по результатам разрешения деликатных ситуаций, наподобие той, что произошла после отставки смертельно больного Бонар Лоу. Но после назначения король уже не в состоянии единолично отправить первого министра в отставку. В свою очередь, первый министр выказывает монаршей особе глубочайшее уважение. Обсуждая с королем текущее положение дел, он заручается его поддержкой в принятии того или иного решения.

Внешне все выглядит благопристойно, и даже создается иллюзия свободы выбора. Но это всего лишь иллюзия. Король — единственный человек в королевстве, кто не может выражать публично свою точку зрения по сложившейся политической ситуации. Он не имеет права голоса, не может назначить понравившегося ему политика либо освободить от должности впавшего в немилость. Даже тексты выступлений и те пишутся за него. «Как вам это нравится, — воскликнет однажды Эдуард VIII, обращаясь к Уинстону Черчиллю, — произносить тысячу речей и никогда не иметь права высказать свою собственную точку зрения»[2077].

Вторым слугой короля, занимающим важное место в его жизни, является архиепископ Кентерберийский. Аналогично тому, как все рычаги правления находятся в руках премьер-министра, правительства и палаты общин (хотя король является светским главой государства), в клерикальных вопросах реальная духовная власть сосредоточена в руках архиепископа Кентерберийского (в то время как британский монарх возглавляет англиканскую церковь). А учитывая, что церковь играет в Британии важную роль, задавая направление общественной нравственности, власть эта вполне значительная. На момент описываемых событий первым (после короля) клириком в стране был сын шотландского священника Уильям Космо Гордон Ланг (1864–1945), за которым закрепилась репутация прелата «скорее склонного к действию, чем к размышлениям и переживаниям»[2078].

Несмотря на довольно сложное в терминах влияния и власти положение, которое занимает британский монарх, многим достопочтенным джентльменам и леди, занимавшим трон, удавалось оставаться весьма значимой фигурой, с мнением которой считались и премьер, и архиепископ. Во многом это достигалось благодаря обретению уважения и доверия у своих подданных и, разумеется, зависело от личности монарха, который, не имея формальных полномочий, находил средства оказания значительного влияния на тех, с кем ему приходилось общаться и взаимодействовать.

Теперь свою линию поведения с парламентом, церковью и обществом пришлось выстраивать новому королю, Эдуарду VIII. Существовало множество эпизодов, которые произошли еще до того, как он занял престол, и по которым можно было сделать вывод, что правление этого короля не будет гладким.

Когда будущий хозяин Букингемского дворца появился на свет в 1894 году, его прабабка королева Виктория получила множество поздравлений. Как-никак, родился наследник, которому, когда придет время, будет суждено продолжить дело Виндзоров. Но слушать нужно было не хор всеобщей похвалы, а скромную, но при этом удивительно точную реплику Джеймса Кейра Харди (1856–1915), который вошел в историю как первый лейборист, избранный в британский парламент. Тогда Харди сказал следующее: «Начиная с детства, этот мальчик будет окружен льстецами, подхалимами и лизоблюдами, которые заставят его поверить в то, что он более совершенное и исключительное создание. Возможно, его пошлют в кругосветное путешествие, и вероятно, что за этим последуют слухи о морганатическом браке, и в итоге стране придется расплачиваться за его поведение»