Уинстэнли - [98]

Но в целом утопия Уинстэнли явилась самым ярким и самым убедительным с точки зрения угнетенных классов проектом переустройства общества на началах справедливости. Она отразила туманные мечты этих классов о совершенном политическом и социальном строе, уничтожившем частную собственность, угнетение человека человеком, неравенство, политический и духовный гнет. В ней высказана гениальная и в то же время удивительно простая мысль о том, что подлинная свобода несовместима с существованием частной собственности на землю и продукты труда.

Четырьмя годами позже, в 1656 году, в Англии был опубликован другой, сразу ставший знаменитым, проект общественного переустройства: утопия Джеймса Гаррингтона «Республика Океания». В этом блестяще написанном и умело аргументированном произведении Гаррингтон тоже доказывал, что формы государства и его учреждения находятся в прямой зависимости от характера распределения земельной собственности: если в XIV или XV веке земля была сосредоточена главным образом в руках королей и приближенной к ним духовной и светской аристократии, и потому монархический строй был оправдан, то теперь, с конца XVI века, после ликвидации монастырей и распродажи церковных владений, основная масса земли перешла в руки нового дворянства и преуспевающих йоменов, и потому способ правления в стране должен быть республиканским, а не монархическим. Гаррингтон намечал пути, как сделать, чтобы республикой управляли те, кто владел в ней большей частью земель: парламент должен состоять из избранных имущими гражданами депутатов и каждый год обновляться на одну треть. Так лучше всего можно будет защитить собственность и власть буржуазии и джентри от посягательств монархии и феодалов-аристократов с одной стороны и народных масс — с другой.

Гаррингтон правильно уловил взаимозависимость формы власти и распределения собственности, но его проект намного консервативнее того, что предлагал Уинстэнли. Проект Гаррингтона, однако, не был принят к исполнению: победители во главе с Кромвелем, чтобы удержать бразды правления в своих руках, нуждались в военной диктатуре, а не в республике с часто сменяющимися парламентами. «Этот господин хочет лишить меня власти», — сказал Кромвель о Гаррингтоне.

Республика же Уинстэнли ставила главной своей целью справедливость по отношению к беднейшим труженикам, наделение их землей и средствами к жизни, обеспечение им равного со всеми участия в управлении страной. Она звала к немедленным и коренным переменам всей организации общества.

Проект Уинстэнли намного человечнее Гаррингтоновой конституции, а взгляды его глубже и прозорливее. Он мечтал об уничтожении частной собственности вообще — и здесь шел по стопам своего знаменитого предшественника Томаса Мора. Но от «Утопии» Мора его проект отличался конкретным, революционным характером. «Закон свободы» был не романтическим повествованием о далеком, затерянном в просторах океана «счастливом острове», а программой борьбы за насущные интересы бедняков. И неудивительно, что правители республики во главе с Кромвелем и те, кто стоял за ними, не приняли эту программу, как прежде отвергли и растоптали общину диггеров на холме Святого Георгия.

Жизнь Уинстэнли в годы создания утопии была полна трудностей, неустройства, лишений. О спокойном обдумывании, трезвой компоновке и тщательном редактировании рукописи мечтать не приходилось. Он старел. Болезни и нужда одолевали измученное трудом и лишениями тело. Он перебивался поденным заработком, и его жгло сознание, что земля, которая самим творцом определена в свободное пользование таким, как он, беднякам, служит аппетитам хищных лордов, а на тех, кто пытается своим трудом обработать ее, смотрят как на воров и грабителей.

Нота отчаяния звучит иногда со страниц трактата. «О, сколь велико заблуждение и глубок мрак, объявший наших братьев! Я не имею сил рассеять его, но оплакиваю его в глубине моего сердца…» Та же нота пронизывает и прекрасную заключительную элегию:

Вот праведный закон. Скажи, о человек,

Поддержишь ты его — или убьешь навек?

Являет правда свет, но ложь имеет власть.

Как, видя это все, в отчаянье не впасть?

Что ранишь, знание, зачем не исцеляешь?

Я не стремлюсь к тебе: меня ты

обольщаешь.

Чем больше знаю я, тем боле дух скорбит,

Изведав тот обман, который жизнь таит.

Ты нынче друг, назавтра стал врагом.

Все клятвы рушатся, добро встречают злом.

О, где же власть, что может мир спасти,

Согреть сердца людей и правду принести?

О, где ты, смерть? Простишь, излечишь ли недуг?

Я не боюсь тебя, приди, мой милый друг.

И плоть мою возьми, и прах в земле сокрой.

Чтоб вновь я мир обрел, единство и покой.

Так заканчивался «Закон свободы». Многие полагали, что так заканчивалась и история жизни Джерарда Уинстэнли.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЖИТЬ В ЭТОМ МИРЕ (1652–1676)

Тела наши бренные в землю сойдут,

И дети, сменившие нас,

Увидят: стояли за правду и мир,

И вольность мы в свой час.

Уинстэнли

КРОМВЕЛЬ У ВЛАСТИ

о до конца было еще далеко. Жизнь шла своим чередом, и хочешь не хочешь — надо жить дальше. Колония разгромлена, надежды на создание новой не осталось. «Закон свободы» был написан и размножен; он продавался всем желающим в печатне Джайлса Калверта под черным распростертым орлом к западу от собора святого Павла. Оставалось ждать результата и следить за событиями.