Уинстэнли - [102]

Испытав это духовное потрясение, Фокс бросил свои занятия и отправился проповедовать по селам и городкам северной Англии. За ним стали ходить толпы народа, некоторые тоже оставляли дом и привычное дело и присоединялись к его странствованиям. Иногда Фокс находил в городке целую группу людей, взгляды и верования которых до удивления совпадали с его собственными. Это были «сикеры», «уэйтеры», «беменисты», «милленарии» и другие народные секты, которых так много развелось в Англии в годы революции. Они узнавали друг друга и, радуясь, объединялись в новое могучее движение — «друзей внутреннего света». Оно оформилось в начале пятидесятых годов. Его вдохновителями были Джордж Фокс, Джеймс Нейлор, Ричард Фарнуорс, Эдвард Бэрроу, Ричард Хабберторн.

Проповедь квакеров находила отклик у всех тех, кто ожидал от революции большего, чем она дала народу. Это были прежде всего бедные крестьяне, арендаторы, наемные работники, ремесленники, иногда мелкие лавочники и торговцы, кое-кто из джентри, представители интеллигенции. К ним присоединились и многие левеллеры, в частности, армейцы. Квакеры составили самое успешное и самое радикальное из народных течений революции.

Их идеи во многом испытали влияние силезского мистика Якоба Беме, сочинения которого были переведены на английский язык и распространились в Англии в сороковых и пятидесятых годах. В учении Беме главное внимание уделялось внутреннему миру человека, его индивидуальному общению с богом, который обитает в душе каждого. Общение с богом «в духе» Беме ставил выше авторитета Священного писания. Оно освобождало человека от всякой подчиненности земным властям и авторитетам — как государственным, так и церковным.

Произведения Беме были очень популярны среди английских квакеров. Они уверяли, что бог находится внутри человека и милостив к каждому. Откровение, которое пережил Фокс, и явилось открытием этой бесконечной любви творца к человеку. «Господь открыв мне, — рассказывал Фокс, — что сущность тех вещей, которые пагубны во внешнем мире, находится внутри, в сердцах и душах злых людей. Я увидел также, что существует океан тьмы и смерти, но бесконечный океан света и любви затопляет океан тьмы. В этом также я увидел бесконечную божью любовь».

Мысль эта шла вразрез с господствующей кальвинистской догмой. Для протестантов-кальвинистов, подобных Кромвелю, бог был страшным и непознаваемым карающим владыкой, который определил большинство людей к вечному проклятию и огненной геенне, и лишь немногих приблизил к себе, независимо от их заслуг и стараний. Если такой бог и рождал откровения, то они были полны мистического ужаса, они заставляли Кромвеля ночами кричать и вскакивать с постели. Мироощущение квакеров противопоставляло темным образам гнева, огня, страдания, проклятья образы света и любви. Бог для них был бесконечным океаном любви и жизни, который неизмеримо обширнее и могущественнее моря человеческого греха, ничтожества и отчаяния. Бог, писал один из квакеров, это «море жизни, море любви, море непорочности и справедливости, море всемогущества и мудрости».

Для беднейших слоев населения особенно привлекательной была широта и человечность квакерских взглядов. Бог не желает гибели людям, говорили «друзья», он хочет спасти всех. Внутренний свет Христа — свет любви, истины и справедливости — может открыться каждому, и не только христианину, но и язычнику, иудею, турку, китайцу. При этом божественный свет носит мистический характер и в корне отличается от естественного разума — способности человека логически мыслить и постигать науки. Свет божественный подобен солнцу, земной разум — луне; свет ведет человека в делах духовных, разум — в земных. И, как луна светит от солнца, разум берет свою силу от духовного света.

Новое рождение человека происходит не от книжного знания, не от чтения Писания, изучения священной истории и догматов христианского вероучения, а от внутренней работы, которую совершает свет в душе человека. Сам Христос может проснуться в душе каждого, стоит только открыть его свету свое сердце. Не история, происшедшая с земным человеком 1650 лет назад в Иерусалиме, имела для квакеров главное значение, а внутренний импульс добра и правды, который они называли Христом.

Не о том же ли писал и Уинстэнли в своих ранних трактатах?

И квакеры, будто прочтя их, уверяли: все люди равны перед богом, каждый способен понять и принять внутренний свет Христа, каждый волен полностью освободиться от греха и уподобиться «Адаму до грехопадения». При этом из религиозных своих верований они делали весьма радикальные социальные выводы.

Раз все равны перед богом, значит, равны и друг перед другом. Отсюда шло отрицание титулов, званий, сословий. Квакеры ко всем обращались на «ты» и по имени, отказывались кланяться, снимать шляпы перед власть имущими и лордами. Бог полон любви ко всем — значит, каждое выступление против человека, любое ущемление достоинства, свободы и прав личности трактовалось как грех против бога. Христос, говорили квакеры, пришел не разрушить человеческие жизни, но спасти их, и потому те, кто, будучи представителем власти, судьей или священнослужителем, угрожают жизни человека, тем самым «ниспровергают дело господне» и «недостойны называться ни властями, ни учителями».