Уходили из дома - [32]

— Что ты орешь, мужчина же ты!

А я на это ей резонно возражаю:

— Какой же я мужчина, если меня все тут Леной называют?!

Доводил мать с детства.

А когда мне стукнуло лет восемь, в Хосту стали привозить мою двоюродную сестру Оксану Плахотину. Будучи чуть младше, Оксана была и чуть непосредственнее более серьезного меня и вечно пыталась выпендриться. Например, однажды она придумала, что мы с ней вежливые, и мы начали здороваться со всеми прохожими. Прохожие поначалу относились к нам благосклонно, приговаривали: «Ах, какие приятные дети, сразу видно, что столичные», но на третий день все-таки начали шарахаться. Мне тоже эта дурацкая игра порядком поднадоела, но убедить сестру прекратить ее никак не удавалось. И тогда я сказал Оксане, что все люди с красными лицами — алкоголики, буйно помешанные и разговаривать с ними опасно. А учитывая, что ровно половина населения Хосты действительно алкоголики с красными рожами, да плюс отдыхающие со сгоревшими, здороваться, по сути, стало не с кем.

23 июня, вторник

Втроем рванули утром в Сочи. Зашел в гости к Машель, на Курчатова, но дома ее, естественно, не оказалось. Она в Краснодаре, экзамены сдает. Погуляли по городу, вина попили. Перекусили в баре с игривым названием «Петушок», выпил полтора литра пива. С собой купили чачи, на закуску орехов и черешни. В Хосте домой не пошел, решил еще погулять. Погулял, блин.

На пирсе попивающий пиво и курящий сигару блондин с длинными волосами не понравился двум проходящим мимо патрульным.

— Откуда? — сразу перешли они к делу.

— Из Москвы.

— Отдыхаешь?

— Да, к бабушке приехал.

— Документы покажи.

— Дома, у бабушки.

— Поехали...

В отделении обыскали, забрали всю скудную наличность и даже бычок сигары. Поделив деньги и чертыхнувшись, патрульные ушли, а я остался с дежурным.

— Что я натворил-то? — озадачивал я вопросами дежурного. Ответ был оригинальным:

— Щас что-нибудь тебе придумаем, не переживай.

Придумать могли что угодно. Приключение начало

мне надоедать, и я принялся уговаривать вялых милиционеров дать мне позвонить бабушке:

— Бабушка волнуется, можно хоть предупредить?

Разрешили.

Бабушка отнеслась к моему задержанию крайне серьезно, и уже через полчаса я услышал шум.

— Сержант, где мой внук? — раздался голос бабушки.

— Я лейтенант!

— Уже нет, — тоном, не терпящим возражений, сказала бабушка.

Нина Дорофеевна Авраменко вошла во всей красе. В парадном мундире, с подполковничьими погонами, орденами и медалями, она разметала все отделение своей харизмой.

— Нина Дорофеевна, я же не знал, что он ваш внук! — пытался промямлить что-то дежурный.

— За что задержан?!

— Ни за что, документов нет.

— Документы есть. Они у меня дома. Еще вопросы есть?

— Никак нет! — выдавил посеревший лейтенант.

— Геночка, не трогали они тебя? — Бабушка на мгновение из подполковника превратилась в человека.

— Не, не били. Но вопрос есть у меня. Двадцать пять рублей.

Лейтенант спешно пошарил по карманам.

Я забрал, не поморщившись, тридцать.

— Извините, сдачи нету.

— Вас подвезти, может? — опомнился лейтенант.

— Сами дойдем. Бардак! — резюмировала бабушка.

И мы вышли с моей героической орденоносной бабушкой, которая называла Брежнева Лёнечкой после совместной службы на Малой земле, через добрые руки которой прошла вся малолетняя шпана Сочи, которая чуть было не вышла замуж за одного из гекачепистов и всю жизнь любила моего деда-прокурора, которого я никогда не видел...

24 июня, среда

Через два месяца мне стукнет девятнадцать. Интересно, где я буду в этот день? Надеюсь, что на Мангупе. Приглашу людей, отпразднуем эту знаменательную дату как следует.

Утром пошли на пляж. Валялись до трех, в карты играли от нечего делать.

Вспомнили с отцом, как однажды, я еще маленький был, мы попали на этом пляже в шторм. Пригрелись на солнце, заснули. Просыпаемся от сильных брызг и ветра, глядь, а на море внезапно разыгрался сильнейший шторм. Берег там узкий, всего метров шесть, на бетонную насыпь не залезешь, бежать некуда — в обе стороны метров на пятьсот та же картина. Я радуюсь, мне весело — волны, прикольно. Отец бледный — что делать, не знает. Посадил меня в самый угол, к волнорезу, подкатил огромный валун. Держись, мол, изо всех сил. Вещи тоже все под камни засунул. Ух, как нас накрыло! Мне волны казались с пятиэтажный дом; не исключено, что они такими и были. Каждая третья волна с грохотом разбивалась о бетон, больно била по телу водой и галькой, заливала в нос. Нас болтало и крутило, но на камне мы удержались. Слава богу, шторм вскоре немного стих, и мы, раскопав одежду, короткими перебежками переместились в безопасное место.

Скучно становится. Ничего, скоро в Киев, за Львенком. Позвонил ей в Брест, договорились встретиться 2 июля в 14.00 на Крещатике, у «Макдоналдса».

Может, выехать пораньше, заскочить в Рыбачку, со Светкой повисеть пару дней? Не, не стоит, пожалуй. Нельзя возвращаться туда, где было хорошо, если не хочешь остаться там навсегда. А навсегда не хочу.

Что со Львенком получится, вообще не понятно. У меня к ней никаких чувств, кроме дружеских, а вот она, по-моему, какие-то иллюзии питает. Мне даже как-то неловко, хотя по большому счету плевать. По крайней мере, пока.