Угол отражения - [8]

картина сверкала в небо возле его руки.

Во сне летели на Землю и память его и храм,

А люди смотрели в небо и что-то видели там.

2011 г.

Часть 2. Песни сердца

Романс

Мне листья с высоты приветы шлют,

проспекты заливают желтым светом.

А я тебя по-прежнему люблю,

и даже больше, чем весной и летом.

«Не уходи! Не уходи! Не уходи!» –

Стучался пульс во сне и под дождем.

Мне б подойти, мне б только взгляд спасти,

Но мы опять чего-то молча ждем.

Друг друга знали мы тогда едва ль,

и многое пришлось потом понять.

Стоим на месте – и уходим вдаль.

И молча разъезжаемся опять.

Летят все листья в клумбы и крыльцо,

тебя куда-то ветер гонит в спину.

Когда увижу я твое лицо,

Когда я маску от него откину?

Опять все это под дождем гудит,

как будто никуда не уходило.

Что это – кроме слез «не уходи»,

и мокрых, желтых листьев на перилах?

1987 г.

«Нет, та была зима не та…»

Нет, та была зима не та,

Снегов и счастья красота,

и те снега – как берега.

Она как будто в двух шагах,

но только в снах.

Летят снежинки с неба вновь,

не в глаз, а в бровь моя любовь,

все сны к тебе обращены,

но эти сны уйти должны.

Нет тишины.

И незачем смотреть назад,

И мне твой взгляд уже не рад.

Вокруг зима, как столб, нема.

я до ума дойду сама,

Сойдя с ума.

1987 г.

«Взгляд – и бросилось пламя рассвета…»

Взгляд – и бросилось пламя рассвета,

вдох – огромные звуки в мгновенье,

взмах – умчаться в движение это,

миг – застыть неподвижной тенью.

Взмах – свет клином сошелся на сцене,

вдох – под светом фигурка рояля,

взмах – и веером доли мгновений!

Миг – и пальцы аккордами стали.

Взгляд – и я ни о чем не жалею,

вдох – слова, будто эхо, раскатом,

взмах – и броситься просто на шею.

Миг – и в памяти след экспонатом.

1987 г.

Снегопад

Я не буду оконные рамы ломать,

если снег за окном в день весенний не пустит.

Никогда не забыть. Никогда не понять.

Что-то в чувствах не выдержит скоро – и хрустнет,

И покатится эхом в большой снегопад,

И уйдет в никуда, приглушенно рыдая.

Так и буду стоять, обернувшись назад,

пусть слетится на голову снежная стая.

Замерзая, увижу цветной полубред,

не разбудит пощечина зимнего ветра,

и забуду, что больше со мной тебя нет.

Даже если ты здесь, через несколько метров.

Никогда не забыть. Никогда не понять.

И разгонится сердце, и прыгнет на шею.

Да, на сердце, наверное, нужно пенять.

Я не жду, но, жалею. Ты слышишь – жалею.

Время лечит. Пройдет и сегодняшний день,

и душа, без сомнения, раны залижет.

Но останется тихая лунная тень.

Подойдет – и прошедшее сделает ближе.

Чтоб однажды мне все это вспомнить опять,

через годы – и новые милые лица,

Чтобы, глядя на снег, твое имя назвать,

и дрожащими пальцами в рамы вцепиться.

1988 г.

«Если можешь не думать – не думай…»

Если можешь не думать – не думай,

если можешь уйти – уходи.

А иначе булыжник угрюмый

на душе начинает расти.

А иначе – великие чувства

разорвут твои лучшие сны,

только будет больно и грустно

вспомнить мягкие лапки весны.

Уходя без оглядки, по темя

то ли в радость, а то ли в страсть

помнить логику, помнить время,

чтобы там навсегда не пропасть.

Помнить жизнь и глаза незнакомых,

ничего не забыть, полюбя,

чтоб, как лица на старых иконах,

взглядом дни провожали тебя.

Чтобы память не выла угрюмо,

если нечего ждать впереди,

если можешь не думать – не думай,

если можешь уйти – уходи.

1987 г.

«Во сне, вот ерунда, цветут сады…»

Во сне, вот ерунда, цветут сады.

Проснусь – воде обычной буду рада.

Стакан воды и солнце с высоты –

все, что запомнить в это утро надо.

Осенний вечер, как всегда, жесток.

Уходят тихо листья за оградой.

Летит листок. Всего один листок –

все, что запомнить в этот вечер надо.

Я, слышишь, не хочу смотреть назад,

не вспоминать ни одного бы взгляда.

Еще б – ну хоть один, такой же – взгляд,

который навсегда запомнить надо.

1991 г.

«Ты нет-нет и напомнишь змею…»

Ты нет-нет и напомнишь змею –

постоянно готовое жало!

Мы любовь напугали мою,

и она от меня убежала

Убежала, тоскуя за мной,

Но, когда без тебя, возвращалась,

чтоб мешать мне остаться одной,

так она ничего не боялась.

Долго билась в ночное окно.

С ней ведь было вдвойне тяжелее!

И дубиной, забытой давно,

я ее прогнала, не жалея.

И, с победой оставшись одна,

я ее не звала, не грустила,

и не знала, жива ли она.

Но она ничего не простила.

Прослежу за улыбкой твоей,

за не мне адресованным взглядом:

нет. Таких не рождается змей!

Не пугаешь ни жалом, ни ядом.

От улыбки – но той, что любя,

возвращается жертва изгнанья,

чтоб спасенья искать у тебя

от меня. Чтоб найти оправданье.

1987 г.

«Летает зной по тротуарам…»

Летает зной по тротуарам,

гоняет пыль, я снова тут.

Беседы с памятником старым

ели дремучие ведут.

Стояли у бордюра лужи –

апреля пьяная вода.

Когда был вечер, снег и стужа,

мы здесь прощались иногда.

Рукопожатья увертюра,

троллейбус открывает дверь.

в сугробе не найти бордюра…

я снова здесь стою теперь.

Троллейбус жду. Июнь в исходе.

Апрель мне вспомнился опять,

где сны сцепились в хороводе,

где ничего нельзя понять.

Летает зной по тротуарам,

гоняет пыль, и снова тут

беседы с памятником старым

ели дремучие ведут.

1988 г.

«Только взгляд, только голос твой…»

1.

Только взгляд, только голос твой.

Больно снег по луне скребет.

Наш табак над столом седой.

Наше время наоборот.

Ясно свечи горят во сне,