Угол отражения - [9]

и беззвучно весенний шторм

засыпает цветами мне

и окно, и ресницы штор.

В бесконечность уйду, назад.

Я – давно, я уже бегу.

Это свечи – тогда горят,

мной забытые в том снегу.

Это звезды летят по мне.

Рассыпаются… Но – постой:

Ты же здесь сейчас, не во сне,

в самом деле передо мной.

2.

Разве это надолго нам?

Этих споров ненужный сон.

Где-то там есть великий храм –

днем и ночью светится он.

Разлетаются два крыла,

перелистывая простор.

Я, наверное, не могла

Отпустить тебя до сих пор.

Эти звезды в окне, как в раю,

Эти сорок дорог впереди.

Ты уедешь. Память мою

захвати.

91 г.

«Забудется все…»

Забудется все.

Все нити раскрутятся,

Закончатся лестницы,

слезы рассудятся.

А ветер внушает,

он так утешает:

– Забудется, милая,

все забудется.

И весь этот шум,

вечерний, древесный,

поющий, что мир –

одна молитва,

что мир известный

совсем не тесный,

что только чудится

боль и битва,

забудется. Милая,

все забудется.

И все объяснения,

давние, тихие,

которые, может,

потом осудятся,

все наши странности,

все наши сдвиги

забудутся, милая.

Все забудется.

Останется только

души звучание,

души свечение.

Может, пение,

может молчание,

может, просто –

кому что судится.

А наше отчаянье,

а радость случайная

забудутся, милая.

Все забудется.

…Луна – как памятник.

Голос студится.

Мне снится поезд

дьявольской силою.

Шумит сквозь слезы он.

Но все забудется.

Забудется – все!

Забудется, милая.

1991 г.

«…И прощание – будто крылья…»

…И прощание – будто крылья

разлетелись в разные стороны…

Стихнет музыка от бессилья,

будто лучшие струны оборваны.

Провожу ли тебя на вокзале,

обниму ли под самолетом –

и мельчайшие встанут детали,

встанет в памяти год за годом.

Снова солнцу по небу трогаться,

к подоконнику тени желтые.

Будет сердце болеть и дергаться,

будут падать слезы тяжелые.

Мы с тобой никогда не расстанемся,

может, в мире не этом встретимся,

состоится наш главный танец.

Не разъедемся. Не отвертимся.

И лучи из глаз так смешаются,

вспыхнув, станут звездой сверхновой…

Знаешь, все же мечты сбываются,

хоть погаснет окно мое.

Знаешь, звезды, наверно, помнят,

помнят весны, церкви и ливни,

как горела во мне, как в домне,

эта вера во все счастливое.

1994 г.

«Мы станцуем этот танец без звука…»

Мы станцуем этот танец без звука,

не поймет его никто, не увидит.

попытаемся подать руку,

но у нас ничего не выйдет.

По деревьям, что у наших подъездов,

бродят бесы, нелюбимые вечно.

Мы найдем себе другое место –

мы станцуем на Пути Млечном…

О душе, увы, немногое зная,

самое себя не видя, не слыша,

в этой жизни – между Адом и Раем,

ну а после – не прощаясь, выше.

Мимо нас пройдут планеты, годы.

Пусть и танец наш еще только начат,

мы пошлем на Землю теплые ноты,

если кто-то перед сном плачет.

И, кометой на пути солнца,

разноцветным растворясь вихрем,

к самой сути своей вернемся

и в мелодии ее стихнем…

1994 г.

«Ушла за ватерлинию. Прощайте. Поздно…»

Ушла за ватерлинию. Прощайте. Поздно.

Подумать только – что-то погубя,

качнувшись, опрокинутся внезапно звезды.

В их глубину уйти, чтоб там забыть себя.

Уйти – так в темноту космической пустыни,

где нет живого взгляда – только свет и звук.

Стать легким, тонким мячиком для них отныне.

отпрыгивать от их нерасцепленных рук.

Ушла за горизонт. Превысила. Забылась.

Прощайте. Я уже – сверхскоростной песок,

Я то, что до сих пор мне еще только снилось.

И вот – уже и нет. Всего один бросок.

На грани пониманья и колодца,

на грани бесконечности и глаз,

увы, не знаешь, где еще живется,

а где – летящий пепел вместо нас.

Пересекая зазеркалья плоскость,

я вдруг пойму, споткнувшись о зрачки,

пойму твою вчерашнюю промозглость,

прощу давно простившие стихи.

1990 г.

«Тихо, чтоб не больно пальцам, трону…»

Тихо, чтоб не больно пальцам, трону

брови и прикрытые ресницы.

Где теперь искать твою корону,

да и нужно ли по свалкам рыться?

Твоего ль мне спрашивать совета?

Все здесь – только на моей дороге.

Обойду по полю. Пальцы ветру

протяну – пусть вылечит ожоги.

И холодных слез пустые капли,

и травы спокойное шуршанье…

И – летящие сквозь сердце сабли,

неуместного воспоминанья.

Бьют из сердца искры золотые,

Облака уносят в небо душу!

Сны пустые. Эти раны злые

я переживу, а дождь разрушит.

И тогда я вновь увижу Бога.

И другой не пожелаю воли!

И вернусь я на свою дорогу.

и оставлю скошенное поле.

1993 г.

Бетховен

Смотрю на фотографию твою

до умопомраченья, как на озеро,

и думаю – я все еще люблю,

что время тонкой льдинкой заморозило.

Чего как будто нет уже нигде,

что, показалось, помню я одна.

Воспоминания – как по воде,

под клавиши Бетховена – до дна

Идут – из светлого былого сна,

из самой дали счастья моего!

На голову накатится волна,

и только слезы, больше ничего.

1996 г.

«На мир и на себя не злая…»

На мир и на себя не злая,

дождем с руки,

не жалуясь и не желая,

пишу стихи.

Не праздную победный топот,

ни жизнь – борьбу.

Смотрю в огонь: сожги весь опыт,

сожги судьбу.

Мечты тяжелые червонцы

менять не лень.

Я помню церковь, помню солнце,

и помню день.

Любви отпущенные вожжи

в степь без следа!

Люблю всю жизнь теперь – прохожих

и города.

Не объяснить одним молчаньем

сожженный мост.

Тебя целую – на прощанье

под шепот звезд.

Цветы и вечер. Тает где-то

еще гроза.

За все спасибо – за куплеты

и за глаза.

1994 г.

«Я искала себя…»

Я искала себя

в отраженных по лужам проспектах.