Угличское дело - [23]
— Не ходи туда, дьяк. Забирай жену да лети ласточкой.
— А ты кто таков?
— Так. Человек посадский. Нетронька Туданеходяшев. По медной части.
— Иди себе Нетронька. По медной части.
Вместе с толпой зашел Битяговский на двор. Увидел царевича на руках голосящей мамки и лекаря. Увидел несчастную Волохову и царицу, и молчаливый народ подковой окруживший эту трагическую сцену.
— Что остолбенели? Царевича вверх несите. Лекарь? Да что с тобой? — он ударил Тобина Эстерхази в спину. Потом взялся за царицу. Схватил ее за поднятую вверх руку.
— Царица. Негоже так. Негоже.
— Пусти, пусти — кричала царица. Она отскочила от дьяка. Волосы расстрепались. Глаза невидящие.
— А-а-а. Ты. Ты! Дьяк!..Убийца! Он, он царевича убил!
— Да ты что такое говоришь, царица! — Битяговский шагнул вперед, но тут же остановился. Увидел в руках царицы выставленный вперед окровавленный нож с треугольным лезвием.
— Не подходи! Спасите люди православные. Он, он государя вашего … Он.
Битяговский перехватил ее руку, отобрал нож. Зло плюнул, увидел Степана.
— Тащи ее. С ума сошла. Пусть лекарь ей всыпет чего доброго.
Заметил Митьку в молчаливой еще неопределившейся толпе.
— Митька! Митька! Пономаря этого успокой, а потом в Брусеную избу.
Битяговский шел через двор. Люди все прибывавшие и прибывавшие, уступали ему место, а он шел через них, совсем забыв об окровавленном ноже в своей руке. Думал, что делать дальше. У церкви с грохочущим колоколом его перехватили Митька Качалов и Осип Волохов.
— Федор Тимофеев… Там Нагие скачут… Спасаться надо…
— Что? Охолонись Митяй. — отрезал дьяк.
Тем временем Волохов судорожно сглатывал.
— Я был… Это… Это…
— Что? Да не молчи.
Испуганный Волохов показал на нож в руке дьяка.
— Нож это… Тот самый ножик.
Битяговский отбросил нож сторону.
Митька Качалов вставил.
— Нагие вот-вот у дворца будут. Баламутить начнут. Отсидеться надо, Федор Тимофеев. Потом со стрельцами вернемся.
На двор угличского дворца ворвались несколько разгоряченных всадников. Впереди Михаил Нагой. Пробившись через толпу, Михаил не спешился. Замочил копыта коня детской кровью..
— Смотрите! Смотрите! — завертелся кругом Михаил Нагой. — На царскую кровь невиннопролитую… Прокляты будете. Весь город проклят, если без мщения такое оставите.
Из толпы загудели и холопы Нагих подхватили.
— Говори, князь. На кого кажешь?
— А то не знаете? Годунов убийц подослал. Боялся, что не усидит, когда царевич в возраст войдет.
— Верно! Верно! Видали тут Битяговского. А у него нож в руке. — выскочил откуда-то грязный оборванный хилый мужичонка.
Михаил Нагой совсем сошел на визг.
— Так чего ждешь народ православный?… Али ослеп? На кого нам положиться?… Кто за царевича отомстит, если не люди верные.
— Правильно! Правильно говорит! Кто если не народ за правду встанет?
— К Брусенной избе! Там убийц схватим. — Михаил Нагой увлек за собой начинавшую грозоветь толпу. В это время тело царевича заносили во дворец.
— На дороге к Брусенной избе стрелецкий голова выставил своих стрельцов. Сколько нашел. Сколько осталось.
— Строй держать. — уговаривал голова. — Как скажу. Фитили палить. Враз эту бузу посадскую раскатаем… Боишься? — спросил голова. Торопка потянулся вверх и лихо ответил.
— Есть немножко.
Голова, кутая собственный страх, выговорил юному стрельцу.
— Ты кто есть?… Стрелец царский. А значит… Вот оно так… Как оно…
— Идут! Идут! — к нестройной цепи подбежал дозорный боец. В устье дороги, ведущей к торгу, появилось серое тело грозной толпы. Шли посадские мужики с топорами и палками.
— Пали! — заорал голова. Торопка засуетился. Присел, неловко держал пищаль между коленями, тесал кремень о кресало. Даже фитили не догадались сготовить заранее. И вдруг где-то далеко-далеко услышал как голова спокойно сказал.
— Айда по домам… Неча здесь…
Торопка почти сразу поднял голову. Посмотреть что случилось. Увидел, что на дороге остался один. Стрельцы разбегались в стороны. Голова на бегу крикнул что-то вроде пали или вали. Но Торопка остался. Дрожащими пальцами поднес горящий фитиль к зарядной полке. Из приближающейся толпы Торопке кричали. Торопка поднес пищаль к плечу. Огромная рука сверху накрыла пищаль, вырвала горящий фитиль. Торопка взлетел вверх и переместился на уличную обочину. Рыбка похлопал его по плечу.
— Дюже смелый казак.
— Какой там. — ответил Торопка. — Так спужался.
— А по-твоему откуда смелость берется? — спросил Каракут. Он держал пищаль Торопки. — Из страха. Больше и неоткуда.
— Ну-ка, хлопец. — Рыбка закрыл Торопку своим квадратным телом. Прижал к забору. Мимо шла толпа. Рыбка весело крикнул.
— Куда валишь, народ?
— Царевича Битяговский убил.
— Брусенную избу палить — орали пьяные радостные глотки.
— Давай с нами… Может и достанется чего коли останется.
— Беги домой, Торопка. — Каракут возвратил стрельцу пищаль.
— А вы?
— А мы полюбопытствуем. — Рыбка вышел на дорогу. — Не каждый день в Московском царстве кто-то мимо царя царствует.
На дворе Брусенной избы всегда деятельной и суетливой одиноко. Кроме Битяговского и Мишки Качалова никого. Звонил заполошный колокол. Громко без перерыва. Дьяк и Мишка подтянули веревками ржавую пушку на деревянный лафет, развернули ее дулом на закрытые ворота.
Сетевая «Шестерочка». Час до закрытия магазина и человеческой цивилизации. Простые русские люди встают на защиту философии Шопенгауэра, Крымского моста, святой пятницы и маринованного хрустящего огурца на мельхиоровой вилке. Все человечество в опасности или…
Один из романов о приключениях геолога Егора Бекетова. Время действия: лютые 90-е. Читать только тем, кто любит О'Генри, Ильфа и Петрова и Автостопом по галактике до кучи. А больше никому! Слышите гражданин Никому. Я персонально к вам обращаюсь. Всем остальным приятного чтения.
Три главных С. Сказочно. Смешно. Сингулярно. А в принципе разбирайтесь сами. Приятного.
Допетровской край Российской Федерации. Наше время. Бессменно бессмертный мэр Гузкин Семён Маркович идёт на очередные выборы. Его главный конкурент Крымненашев Зинаида Зинаидыч. Да будет схватка. И живые позавидуют мертвым! Короче про любовь! Содержит нецензурную брань.
Рассказ "Пари виконта" (The Vicomte's Wager) впервые был опубликован в журнале “Хармсворт” (Harmsworth Magazine) в сентябре 1899 года.Приметы времени действия – шпаги, луидоры (впервые выпущены в 1640 году во времена Людовика XIII), королевские приёмы в Лувре...
Интербеллум – это период с 1918 по 1939 годы, когда человечество, выйдя из одной глобальной бойни, не просто не учло ошибок прошлого, но приложило максимум усилий, для того, чтобы войти во вторую, еще более масштабную и страшную войну. Эта книга рассказывает о том, как самые разные страны, и даже целые континенты неотвратимо катились к величайшей катастрофе XX века. О том, как амбиции, жажда экспансии, желание сделать лучше и гордыня, граничащая с откровенной глупостью, привели к жуткой всемирной катастрофе.
866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».