Удивительный хамелеон (Рассказы) - [48]

Прекрасный вопрос; ей удалось скрыть, что она ничего не смыслит в архитектуре. Что она считает это чертовски скучным занятием. Не подумайте, что я хочу очернить Софию, но я должна пояснить кое-что о ней: интересы ее исчерпываются уютными домашними посиделками, просмотром видеофильмов и покупкой нарядов. Иногда она берется читать какую-нибудь книжку, особенно если та хорошо кончается. Ее любимый цвет — небесно-голубой. Она работает в детском саду и на вопросы о работе обычно отвечает: «Я чувствую, что могла бы сделать для детей больше».

Именно это она ему и сказала, и на лице у молодого человека отразилось недоверие. Я видела по его глазам, что он подумал. Одного лишь ее присутствия было бы достаточно для того, чтобы залечить какие угодно раны.

Но в этом и заключается главный талант Софии — производить некое впечатление. Нечто сродни тому искусству, которому обучают гейшу. Подобно ей, София могла вести беседу обо всем на свете, даже о том, что сама считала совершенно неинтересным. Если бы она познакомилась с агрономом, она спросила бы его: «Вы мечтаете изобрести идеальную систему обработки земли?», а встреть она терапевта, поинтересовалась бы: «Вы, наверно, мечтаете найти панацею?»

Если бы кто-нибудь спросил Софию, о чем мечтает она, то, скорее всего, в ответ получил бы следующее: найти мужчину, с которым можно прожить нормальную жизнь.

Я скажу так: София — всего лишь приманка. Неподвижная лебедь, качающаяся на зеркальной глади воды.

Но вернемся в кафе к умудренному опытом молодому человеку. Упомянула ли я, что у него был красивый рот? Такой, который рождает безумные желания и будит в женщине безумную мучительную жажду; ту сладострастную негу, вызывающую дрожь, не хуже землетрясения? А глаза, они были такими, какие бывают лишь у того, кто ждет годами. Томные глаза, глаза того, кто мечтает от сотворения мира. Или, точнее, глаза, которые в силу генетических причин приобрели особую форму, особый блеск. Но страсти до этого нет дела: ей повсюду чудятся мечты.

А в это время София сидела, склонив головку набок, и, казалось, совсем не ощущала царящего вокруг зноя. Это меня бросало в жар в маленьком раскаленном доме, в моей голове ударила молния.

Молодой человек, которого звали Андреас, раскрыл Софии свою мечту о светлом доме, построенном на мысу. Много окон, дерева и белого известняка. Дом, который дышит и поет, безмятежный и удивительный.

— Как странно! — вырвалось у Софии. — О таком доме я сама всю жизнь мечтала!

И она дополнила его картину занавесками, глиняными горшочками, цветочными букетами, изящной мебелью по индивидуальному заказу и всякими финтифлюшками, которые взяла из журнала «Фемина».

Он улыбнулся и рассказал об Альберти, итальянском архитекторе эпохи Возрождения; что-то про то, что дом с идеальными пропорциями особым образом одухотворяется и становится живым существом. Что-то про то, что человек это своего рода дом, а дом — человек; я не уверена, что он сам хорошо понимал, о чем говорил, но София не отрывала от него заинтересованных глаз. Она выслушала подробный отчет о футбольных матчах, лекции о роли сюжета в кино и об истории гностицизма, речь о преимуществах и недостатках Европейского Союза, доказательства существования Бога и его отсутствия, краткий курс особенностей финской грамматики и советы по правильному приготовлению яиц; но София страдала плохой памятью, что частенько случается с людьми, видящими перед собой только одну цель.

— У меня есть одна привычка, — сказал Андреас, — я часто размышляю о том, в каких домах живут те или иные люди. Кого бы я ни увидел в городе, я сразу представляю себе обстановку, окружающую этого человека. Этот живет в скромном дешевом домике, этот — в затхлой холостяцкой комнатушке, этот — в роскошном особняке с красными бархатными портьерами.

Мне начало казаться, что молодой человек и вправду интересен.

Здесь, кажется, пришло время изложить мои взгляды на мужчин. Именно в этом мы с Софией зачастую расходимся: она хочет жить буднями, а я желаю праздника. Ненасытность — моя натура. В моем рту спелый плод, истекающий соком, бессловесная плоть или слово, ставшее плотью. Я хочу, чтобы вокруг шумел пир, гремела музыка, текла неумолчная беседа, витали похотливые чары.

Одно время я размышляла об иных, нечеловеческих мирах, я мечтала встретиться с пришельцами, и, как вы понимаете, любовь казалась мне тогда чем-то таким странным, как будто она сушествовала на другой планете. Можно сказать, я не верила в то, что любовь доступна людям. Поэтому, когда я вдруг встречала по уши влюбленного мужчину, полагала, что он прибыл с чужой планеты; с той же, что и я. Проще говоря, с планеты снов. Но проблема между нами, воображаемыми инопланетянами, заключалась в том, что происходили мы вовсе не с одной и той же планеты, а с совершенно разных, совсем непохожих небесных тел и каждый из нас обладал своими особенными и сложно поддающимися изменению привычками.

Если бы не София, я даже не знаю, как бы я со всем справлялась. Ведь это она готовила обеды и навещала тетушек. Я же писала мои картины, слушала музыку, философствовала и пребывала в тоске.