Удивительные приключения Маулины Шмитт. В ожидании чуда - [22]
Глава 35
Карта сокровищ
ПРИВЕТ, ЧЕЛОВЕК.
МНЕ НУЖНА КАРТА СОКРОВИЩ.
И КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ! У МЕНЯ ОЧЕНЬ МАЛО ВРЕМЕНИ.
БУДЬ ДОБР, ПОТРУДИСЬ НАРИСОВАТЬ ЕЁ ПОНЯТНО.
ЗЕБРА
Глава 36
Лань в собачьем обличье
Ричи явно не повезло — ему досталось не то тело. В действительности он лань, которая по ошибке родилась собакой. Это отлично видно, когда он бежит в высокой траве. Ритмично погружается в заросли высотой по колено, почти полностью исчезая, а через долю секунды снова показывается в воздухе, чтобы оглянуться — на Пауля. Пауль, нескладёха, бегун на длинные дистанции и чемпион по спринту, как угорелый носится вокруг своей лани в костюме пса и рычит, словно гоночная машина. А я просто стою и смотрю на них.
Ленни жуёт какой-то лист у моей ноги, Рой пытается влезть на камень.
Фрау Пинкепанк, смотрительница собачьего приюта, сказала, что одна семья очень заинтересовалась Ричи и хочет его забрать. Мы с Паулем от такого известия перепугались до немоты. Но сейчас, в этот самый момент, всё опять хорошо. Потому что Ричи ни о чём не подозревает, а самый главный тут он. Для него есть только солнце и луг, где можно тявкать, и носиться, и прыгать, и смотреть на своего Пауля.
Мы сидим на нашей плакучей иве, бросаем камушки в пруд. Достаю из рюкзака бутерброды и термос с какао. Пауль хлопает в ладоши, Ричи плюхается в воду, он обожает купаться. С тех пор как я больше не завтракаю с мамой — она теперь ест позже, с Людмилой, — завтрак у меня на улице, на ходу, вместе с Паулем. Я делаю суперские бутеры, и в школу мы идём, чавкая и облизываясь. Иногда берём с собой маленький термос с какао и пьём его на школьном дворе. А когда выводим на прогулку наш маленький зоопарк, ноги чаще всего сами приносят нас сюда, к пруду, и всё, что нужно, у нас с собой.
Я жую бутерброд, и вдруг Пауль говорит каким-то странным голосом:
— В этот раз в «Макдоналдс» не пойдём.
— Не-е-е? А я-то уже предвкушала… — откликаюсь я и подмигиваю.
— Не-е-е, папы не будет.
Пауль смотрит мне в рот. Я сглатываю и отдаю ему остаток бутера — там ещё минимум на четыре моих укуса.
— Почему? Это же твой день рожденья!
Пауль пожимает плечами.
— Ну, вот так вот, — говорит он, и бутер исчезает. В один укус!
Две утки перелетают с одного берега пруда на другой, Ричи усердно плавает туда-сюда за ними, до наших босых ног то и дело долетают брызги.
— А Мигель, он что, в тюрьме? — спрашиваю я. — Или почему он не может просто взять и прийти к тебе на день рождения?
Пауль сглатывает. Смотрит на пальцы ног. И почти незаметно кивает. Иногда гораздо лучше быть собакой, не знать ни о чём, а просто гоняться за утками и плавать в пруду, пока не упадёшь от усталости.
— А давай уедем! — вдруг слышу я свой собственный голос. Вот прямо интересно, что я ещё услышу… — На твой день рожденья! Ты, я, мама, и Ричи, и черепахи, и Генерал, и зебра!
Пауль кивает чуть заметнее, потом ещё и ещё, и вот уже кивает всё его тело.
— Путешествие-е-е! — кричит он.
— Возьмём машину и поедем на море на все выходные! Или хотя бы на день!
— Я бы в горы хотел… — говорит Пауль. — Я там никогда ещё не был.
— Не-е-е, мы поедем на север, я там знаю одно местечко, дыра дырой, но всё равно наверняка чудесное и таинственное!
Пауль пожимает плечами: окей. Плюхается с ветки в воду. И начинает носиться за своим псом. Я тоже спрыгиваю с ивы и начинаю носиться за Паулем, который носится за своим псом, который носится за утками.
Глава 37
Верхний край нижнего века
Сижу на крыльце и жду. Мотор ещё работает, мелькает шевелюра Того Человека, потом дверь открывается. Он выходит и смотрит на меня. Секунда напряжённого ожидания — и он качает головой. Машина автошколы отчаливает, Человек стоит, как никому не нужная обтрёпанная метла. Над жалобно-печальными глазами — кустистые брови. Из щетины они, что ли? Или из меха? К его лицу совсем не подходят, да и вообще ни к какому лицу не подходят. Хочется приставить к ним большие пальцы и повертеть их, как когда-то, пару тыщ лет назад, хочется их пригладить и снова взъерошить, подёргать, пощекотать, потеребить. Тогда Тот Человек наверняка засмеётся и не будет смотреть так грустно. Он подсаживается ко мне на крыльцо, понурый, как последний огурчик в банке, качает головой, открывает рот, ищет нужные слова.
— Юрий, — говорю я.
Рот у него захлопывается, голова поворачивается ко мне, глаза вдруг становятся ясными и внимательными. Я смотрю в них. Несколько секунд. Не рыдать, думаю я, не сейчас. На несколько секунд мир замирает и почти осязаемо сгущается вокруг нас.
Потом руки Того Человека обвивают меня, его подбородок оказывается у меня на затылке — знакомый, твёрдый, заросший щетиной подбородок. Тот Человек прижимает меня к себе так крепко, что я не смогла бы пошевелиться, даже если б захотела. Но я не хочу. Не сопротивляюсь, сижу как деревянная и только слежу за глазами, чтобы из них ничего не убежало. Слёзы уже вровень с верхним краем нижнего века. Пусть даже я и вернула Человеку имя, это ещё совершенно не значит, что между нами опять всё хорошо; до «папы» расстояние ещё огромное.
В Человеке всё дрожит, я это чувствую.
— Маули, котёнок, — всхлипывает он. — Маули, котёнок.
