Удивительное происшествие - [5]

Чудес в сарае не было, если не считать разваленной Рыбалычевой поленницы, перевёрнутой бочки и упавших досок. Но это Рыбалыч почему-то не стал считать чудесами. Он оглядел весь сарай сверху донизу и снизу доверху, справа налево и слева направо. Глаза его стали маленькими и колкими.

— Что же вы, голубушка моя, морочите мне голову?! — сказал он тихо-тихо и даже ласково, — такого издевательства я даже от вас не ожидал.

Когда Рыбалыч начинал говорить тихо и ласково, да ещё называл кого-то «голубушка моя», то всем было ясно, что этой самой голубушке сейчас достанется на орехи.

— Оторвать персонального пенсионера от любимого дела, — с каждым словом голос его становился выше и тоньше, — привести в сарай, чтобы показать его хулигански разваленную поленницу, — казалось, голос сейчас оборвётся, такой он стал тонюсенький, почти девчачий, — эт-то, я вам доложу, факт беспрецедентный! И вы мне за него ответите головой, голубушка моя!

— Да что вы, Рыбалыч, я же не хотела вас…

— Опять Рыбалыч?! — взвизгнул сосед. — Сколько мне от вас терпеть унижения!

Он не любил, когда его так называли, а мама сейчас про это забыла.

Маленький старичок выскочил из сарая. Лицо его от гнева было красным, как половина теперешней Стёпкиной головы. Старичок выкрикивал что-то, понятное только ему одному, потому что голос его долез до такой высоченной ноты, на которой очень трудно разобрать какие-либо слова. Маме в сарае только слышались какие-то визжащие гласные, а согласных между ними она не могла уловить. Визжащие гласные скрылись в доме и стали там биться о стены и окна.

Мама вздохнула на весь сарай. Действительно, никаких чудес не было. Может, она на минуту заснула и видела всё во сне? Но откуда тогда разваленная поленница? Мама стала торопливо складывать дрова Рыбалыча.

Именная шапочка

В лопухах царило тягостное молчанье. Что делать? Лёвка глядел в щёлочку между досками забора.

— Если бы кто надёжный по переулку прошёл, — начал Степан.

— Какой надёжный?

— Ну, мальчишка, который не разболтает, не выдаст. Мы бы ему сами не показывались, а попросили, чтоб расписание в школе поглядел. Если надёжный, то поверит на слово, что нам это нужно.

Борис расхохотался.

— Где ты такого найдёшь, чтоб, как дурак, поверил на слово?! Да он р-раз! и на забор и накроет нас, как миленьких, с нашими головами.

— Нет, если бы надёжный, то можно, — не унимался Степан.

Но переулок был пуст. Прошёл, правда, один дядя в шляпе, может, он и был надёжный, но ведь не пошлёшь его в школу смотреть расписание.

— Есть хочется, — зашептал Борька.

— И пить, — грустно вздохнул Степан.

Но если даже как-нибудь достать еду и воду, то что с ними делать? Чем жевать? Как глотать? Где рот?

Вообще всё было очень странно и непонятно. Мальчишки прекрасно видели, слышали и разговаривали без глаз, ушей и ртов. Одна Лидка могла моргать глазами, морщить нос и мусолить соску во рту.

— Тебе благодать, — говорил ей Лёвка, — голодная не насидишься! Хочешь ешь, хочешь пей. Вон между грядок лейка, в ней вода. Пошла — попила. Наш огород — золотое дно, говорит Рыбалыч, тут целый год можно сидеть, если рот на месте.

— Уа-уа…

— Что «уа»? Ползи по-пластунски к грядке. Вырой морковку и грызи.

— Уа-а-а, у-у-а-а-а…

Даже птицы поднялись с крыши от этого крика.

— Да как она погрызёт? У неё зубов нету. Ей только молочко можно да манную кашку. А каша не растёт на твоём золотом дне. Соображать надо. Что делать будем?

— Что, что! В первую голову Лидке-калитке кашу доставать, а то она с голодухи такой вой поднимет, дом обрушится!

Лидка отвернулась.

— Слушай, Калитка, давай по-хорошему, — мирно начал Лёвка, — я даю честное пионерское, что кашу тебе достану, а ты нам всем за это — молчи. Чтоб ни гу-гу, тьфу, ни уа-уа. Согласна?

Лидка повернулась к ребятам, закивала головой. При упоминании о манной каше у неё заблестели глаза. Видно, она теперь ужасно любила противную, жидкую манную кашу в бутылочке.

— А где ты кашу достанешь?

Лёвка показал в сторону двора.

— Слышите? Тихо. Значит Алка-кричалка кашу ест. Одну бутылку ест, а другая, полная, в коляске лежит. Она кашу любит, как я футбол. В день сто бутылок может съесть.

Лёвка лёг и пополз по-пластунски. Здесь, у забора, ползти безопасно. Огород располагался по склону. Ребята были внизу, а двор наверху. Поэтому со двора их никто не мог видеть. Но вот сейчас, вот сейчас, может быть, Лёвкина голова уже видна со двора и из окна дома. А сюда, в огород, выходили как раз Рыбалычевы окна. Он первый увидит футбольный мяч и подумает, что это его собственный. Что тогда будет? Ну и дела! Ну и положение! Хуже, чем на контрольной в классе. Там хоть у соседа списать можно, если сам плаваешь, а здесь кто поможет?

Лёвка ползет всё медленней и медленней, вдруг чувствует: его за ногу кто-то дёрг. Оборачивается. Лидка-калитка, лёжа на земле, одной рукой держит его за пятку, а в другой букет из лопухов…

— Ты что? Пусти! Не твоя пятка!

— Уа, уа.

А сама показала на лопухи. Выпустила пятку и давай плести что-то из лопухов. Что плетёт? Интересно. Лёвка пригляделся — шапку! Вот чудно! Зачем? А она сплела и показывает жестами, чтобы он на свой футбольный мяч надел. Лёвку осенило, он схватил шапку и скорей к ребятам в крапиву: