Ударная армия - [89]
— Кузьмич дает дрозда! Гвардии капитаном стал, того гляди два раза в день бриться начнет… С Кузьмичом жить можно, парень верный… Вчера на ужине мы с ним ка-ак…
Марков чуть не ткнулся в спину гвардии капитана, так неожиданно тот остановился, подняв лицо к светлому уже небу… И сразу услышал Марков рокот — урчащий, с частыми пронзительными всплесками звуков, — накатывался рокот оттуда, от холмов…
— «Тигры», в душу Гитлера… — Гвардии капитан не договорил, оперся локтем о край неглубокой траншеи, привычно забрасывая вверх согнутую ногу, выскочил из траншеи.
— Назад, Марков! Я в роту! — крикнул он, оглянувшись, и побежал, пригибаясь…
Марков повернул голову к холмам — резкой ломаной линией отсекались их вершины от чистого неба — и, вглядевшись, различил ниже этой линии темные квадратики, двигавшиеся к подножью холмов, четко прорисовывались на земле почти черные двойные полоски — следы танковых гусениц…
— Керосин дело, — сказал Баландин. — Вертаем, товарищ гвардии лейтенант? В другой раз уж теперь… Вот суки, опять лезут… А, товарищ гвардии лейтенант?
Сзади, в лесу, громыхнуло так, что головы Маркова и Баландина привычно ушли в плечи… Посыпались комья глины на дно траншеи…
И уже ничего не слышали Марков и Баландин, кроме густого воя снарядов, рванувшихся из-за их спин в ясное небо.
Приоткрыв рты, Марков и Баландин глянули вперед…
Растаяла в серых упругих облаках, павших на холмы, линия горизонта, рвались облака вверх, густо вспыхивали там багровые искры…
— Прорвутся, суки! — закричал Баландин. — Ближе нельзя нашим бить! По своей траншее можно!..
Марков глянул на часы… До часа «Ч минус сорок», помнил Марков, когда должна начаться артподготовка, оставалось еще двенадцать минут… Значит, немцы начали наступать сами, не дожидаясь удара штурмовых групп, ах, сволочи…
— Я на огневую! — крикнул Марков. — Жди здесь!
Баландин не успел ответить — бежал уже гвардии лейтенант по траншее, скрылся за ее поворотом направо.
Два связиста в зеленых телогрейках показались из-за того же поворота, и Баландин сразу по напряженному, потному лицу переднего связиста, державшего в полусогнутых руках зеленые концы носилок, понял, что несут раненого.
Припав спиной к стенке траншеи, Баландин пропустил переднего мимо и не удержался (хотя и знал, что не надо этого делать), глянул на раненого… Упало подбородком на грудь девичье белое лицо, чернобровое, с ввалившимися глазами.
Рядом, сзади, грохнуло сухо и резко, Баландин привычно дернул книзу головой, осколки свистнули, кто-то крикнул; едва услышал этот голос Баландин, но понял: зацепило кого-то осколком…
Шагах в двадцати справа от Баландина прыгали в траншею солдаты с автоматами, в касках. Они пробежали мимо него, даже не глянув. Человек пятнадцать было пехотинцев, и те лица, которые успел разглядеть Баландин, сразу сказали ему, что там, впереди, дело совсем швах, дело там хреновое… Лейтенант!.. Черт его дери… убьют гвардии лейтенанта!..
Баландин побежал по траншее, перебрасывая автомат на грудь, потом взял его в руки, и тут впереди полыхнул огонек — ослепительно-желтый, — грохнуло, ударил в лицо Баландину едкий запах тола…
Но знал Баландин каким-то неясным чувством, что это — не его снаряд, побежал, пригибаясь, в серое облачко, павшее на дно траншеи, и споткнулся о чьи-то кирзовые сапоги…
Голова в каске, без лица… Убило!
Баландин торопливо отполз к стенке траншеи, не смея глянуть на убитого пехотинца, вскочил.
Он пробежал до поворота траншеи и там остановился, припал спиной к глинистой стенке, тяжело дыша, почувствовал острую боль в левой ноге… Ощупал ладонью карман и, скривившись, стал выбирать оттуда осколки бутылки. По тяжести в другом кармане понял — эта бутылка цела…
Баландин пнул сапогом по осколкам, увидел синюю наклейку, поднял, поднес к глазам… И, медленно разбирая белые буквы, прочел: не то Херри Хееринг выходило, не то — Шерри Хееринг… А над этим Хеерингом — поменьше буквы: ЕСТД. И цифры — 1818… И буквы ПФХ по краям треугольного щита, за которым справа и слева склонились по двое знамен, на синем поле — белый крест…
Баландин смял бумажку, бросил на кучку осколков… «Сам ведь, сам напросился идти… Сам…» — всплыла вдруг обидная мысль, и Баландин понял: самое страшное случилось с ним сейчас… Только давным-давно, под Минском, было с Баландиным так… Когда увидел он на песчаной дороге через картофельное поле серое, кровавое пятно — то, что осталось от разведчика Сани Лихарева, раздавленного немецким танком… Упал тогда Баландин лицом в песок, лежал, дергалась у него голова в каске… А потом услышал голос командира взвода гвардии лейтенанта Шевченко: «Встать! Вперед!..»
И вот… сегодня…
Баландин зажмурился — и голос гвардии лейтенанта Шевченко, мертвого гвардии лейтенанта, убитого как раз в новогоднюю ночь, сказал: «Встать! Вперед!..»
Пошатнувшись, Баландин протянул вперед руку с автоматом, новеньким автоматом «ППС», похожим на немецкий, коснулся блестевшим рожком патронника стенки траншеи, выпрямился… Беззвучно прошуршала сухая струйка глины к сапогам Баландина, он помотал головой в новенькой шапке и прижался грудью к стенке траншеи…
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.